kniжka (сборник)

Есть всё же разница между тем, что кажется, и тем, что «на самом деле». Попробуйте не спать неделю, и Вы её потеряете. Он не спал уже три, когда глаза его закрылись вдруг сами собой. Как будто кто-то опустил занавес. Что-то светилось на том занавесе, как будто сам он служил экраном. Компьютерное меню с именами незнакомых городов и стран или… может быть, планет? Прямо как в аэропорту, или на железнодорожном вокзале! Но только был он там совсем один, и это его напугало. Открыл глаза и снова увидел те же стены. Ратмир (так его звали) не понимал, что происходит. Он снова закрыл глаза. Что ж, это был его выбор – город (страна, планета?). Тиль, третья платформа. Лишь один человек встретился ему на пути – кондуктор в пыльной, со свисающей на глаза паутиной, фуражке. Ратмир вынул все деньги из карманов (откуда-то вдруг появившихся) и отдал их кондуктору. «Поторапливайтесь, поезд отправится через шесть минут», – сказал на непонятном (отдалённо напоминающем) французском кондуктор на прощанье. Не то чтобы ржавый, но изрядно ржавчиной поеденный, поезд уже набирал ход, когда Ратмир зашёл в купе. Внутри никого и ничего не было, только металлический, как будто алюминиевый, стул с двумя кнопками на подлокотниках, красной – слева и чёрной – справа. Что было силы, Ратмир надавил на чёрную.

4

«Round & round we go»

(Robert Smith)

Я спешу в столицу, в Новый Петергоф, пешком по шпалам. Английский парк уже позади, а впереди уезжающая электричка, или, как говорит мой папа, электропоезд. Я иду медленно, но очень широким шагом. Форма курсанта Училища железнодорожных войск.… Нет, я опережаю события, форма одежды – повседневная: кеды, джинсы, футболка, рубашка. Лето. Получишь ли ты фотографию, или нет, а я ухожу в Новый. Сигарета GAULOISES, с вытащенным по привычке фильтром, поддерживает в моих губах Французскую республику в составе СССР. Я – робот, я – животное, я – труп. Зомби на пути из Старого в Новый. Флаги приспущены, и семафоры не горят. Все узнают друг друга с полувзгляда. Мир молча радуется. Наконец-то он кому-то принадлежит. Полностью. Тебе. Я пришёл в гости к Юре и Лое. Лои дома не было, и Юры тоже. Тогда я пошёл в гости к Диме, Ане и их маме (Диминой маме), но их тоже никого не оказалось дома. Или нет, мы же вместе смотрели футбол! Странно. А потом я зашёл ещё в Брест (французский город в Новом Петергофе, красный кирпич) к Володе и подарил ему диск с парижским концертом. Что-то такое было. Я же ни черта уже не помню! Майоровых действительно не было, и я засунул им диск с мультфильмами в почтовый ящик, а Володя был дома, и я продолжал строить, как он тогда сказал, «заводики» на асфальте из окурков и целых сигарет. И не было никакого GAULOISES, а был, наверное, PALL MALL, но – какая разница! Мы пошли с ним на вокзал встречать Настю.

5

Очень хотелось, но никак не удавалось заснуть. Ратмир лежал на своей койке, и стоило закрыть ему глаза, как он снова оказывался в этом ржавом поезде, не издававшем ни звука. Было полное ощущение того, что поезд стоит на месте. Были бы ещё окна! Можно было бы проверить. Ратмир снова открыл глаза и ощупал карманы. В правом точно что-то было. Монета! Монета с изображением девушки. «Нет, поезд – лучше», – поезд, как что-то абсолютно нереальное, был лучше, и Ратмир снова закрыл глаза.

Наконец-то хоть какой-то звук, кроме собственного дыхания! Он услышал чей-то кашель. Женский кашель. Дверь в купе открылась, и внутрь вошла девушка. «Тиль», – сказала она и нажала на красную кнопку. Поезд наконец остановился. Было совершенно ясно по ржавому скрипу, что поезд остановился. В своём плотном, но воздушном в то же время, платье девушка направилась к выходу из купе. Платье было из проволоки, а девушка – как на той монете. Да, это была она, открыв глаза, он убедился. Но упустил время. Теперь оставалось только одно – выйти из поезда. Дверь была открыта в парк. Лето. Ратмир соскрёб немного ржавчины себе в карман. На память.

Теперь снова водили на прогулки. Трава светилась просто неистовым зелёным, как будто подтверждая, доказывая то, что он находится не где-нибудь там, а именно здесь, на Земле. Перебирая в руках кусочки крашеной ржавчины, он знал, что стоит ему закрыть глаза, как он увидит такую же траву, но… сиреневого цвета.

6

«А теперь – уборка!»

(В. Стократский)