Книжная дама из Беспокойного ручья

– Василек, возвращайся к работе, – сделала замечание Харриетт. Обернувшись, чтобы сказать «да, мэм», я увидела то, чего раньше не замечала, – ее пухлые руки, черпавшие холодную воду нашего ручья. Она была на крестинах вместе с пастором и его последователями, когда они топили малышей хозяйки Гудвин и мучили других страдальцев. Посмотрев на красное от гнева лицо Харриетт, а затем – на Фрейзера, я почувствовала недомогание. Жертва. Пастор наградил меня ехидной усмешкой, заставившей отвернуться от него и снова столкнуться с Куини.

– Смотрю, наша Пташка снова опоздала. Я заставлю ее прийти на следующей неделе и с маршрута снимать не буду. Пусть сначала пересчитает книги и разложит все по полкам, – проворчала Харриетт, обратившись к Юле.

– Ты в порядке, милая? Милая? – спросила Куини, положив руку мне на плечо.

– Да… в полном. Я обернулась и уже никого не видела. – Мне очень жаль, что она укусила тебя. Сильно болит? Давай помогу. – Я еще раз мельком взглянула на улицу. Никого. И выдохнув с облегчением, кивнула в сторону крохотной комнатки, предлагая ей сходить в новый дамский туалет, чтобы промыть рану и, возможно, умыться холодной водой, но тут перед нами встала Юла и ткнула пальцем на висящую у двери табличку «ТОЛЬКО ДЛЯ БЕЛЫХ».

Куини уставилась на кончики ее туфель. Прежде чем стать конным библиотекарем, она пять раз подавала заявление и всегда получала один и тот же ответ. Хотя я сама их видела и могу сказать, что они были лучше остальных. Каждый раз она идеально, без единой ошибки писала свое имя, возраст и предоставляла прочую необходимую информацию. И каждый раз ей отказывали.

Прошлым летом Куини пришла в Центр с просьбой дать ей еще одну анкету, но Харриетт отправила ее домой. На следующий месяц она вернулась – я тогда сортировала присланный материал – и демонстративно бросила письмо на стол Юлы со словами:

– Здесь говорится, что мне дали работу. В рамках Проекта по профессиональной подготовке женщин в Луисвилле, штат Кентукки.

Юла склонилась над столом и вслух прочитала приказ УОР, согласно которому Куини Джонсон необходимо предоставить библиотечный маршрут. Ближе к концу ее голос все сильнее стихал.

Лицо Юлы было белым, как свадебное платье. Она смяла письмо в руке, попросив Куини подождать снаружи. Харриетт посинела, рассыпала аккуратно уложенные пачки церковных брошюр и даже от злости швырнула две книжки, одна из которых попала мне в руку.

Наконец Куини пригласили внутрь и попросили прочитать вслух несколько страниц. Это было единственным требованием при приеме на работу. Обычно для таких целей выбирали сборник детских сказок. Куини пробежалась глазами по отрывку, достала из сумки словарь и прочитала две страницы намного лучше, чем кто-либо из нас.

Юла дала ей длинный и опасный маршрут. Хуже был только мой. Харриетт отказалась обучать Куини, а Юла передала ее в мои руки. Поначалу Куини с подозрением относилась ко мне, но уже к середине недели подобрела, скромно предложив половину печенья. Мы остановились у ручья, чтобы перекусить. Я поделилась с ней яблоком, а она рассказывала о своей семье. О муже Франклине, который, как и отец, погиб при взрыве в шахте. А мама умерла от лихорадки, поэтому у нее никого не осталось, кроме трех маленьких мальчиков и больной овдовевшей бабушки. Я же поведала ей секрет о том, как перехитрила Юлу, отправив заявку напрямую в город.

Мы болтали о книгах, ходили по маршрутам, навещали читателей и считали настоящим чудом, что стали конными библиотекарями, делая важную и уникальную книжную работу, как говорил глава УОР.

Юла разрезала воздух, тыча пальцем в табличку.

– Я лучше пойду, – сказала Куини. – Увидимся в среду, как обычно. – Она подошла к своему столу, чтобы забрать сумки.

Я уставилась на знак. Бесполезная трата краски и хорошего дерева для такой красивой уборной с проточной водой, установленной этой зимой, если учесть туалетные домики, разбросанные по всему городу. Да и в этих краях жило не так уж много «цветных» людей. Куини с детьми и бабушкой Уиллоу. Домработница доктора Алета, родившаяся в местечке под названием Ямайка. И мы с отцом. Всего восемь человек.

С осуждением смотря мне в лицо, Юла пригрозила пальцем. В этот раз под горячую руку попала уже я.

– Тебе можно войти, только если хочешь почистить туалет, вдова Фрейзер.

Я опустила глаза, зная свое место. Они боялись меня, поэтому презирали больше всех.

Сложно быть черной, но куда тяжелее иметь странный, уродливый оттенок кожи и быть последним «васильком» в своем роде. Люди типа Харриетт и Юлы только подливали масла в огонь, при первой же возможности напоминая, что их цвет кожи, впрочем, как и любой другой, намного лучше моего. Я была своего рода проклятием, свалившимся на их голову и на все человечество в целом. Поэтому приходилось тихо стоять в углу, причем в том, куда они меня сами поставят. В самом темном. И в постоянном одиночестве.