Книжный на левом берегу Сены

Они засмеялись, и Сильвия заварила им чаю и открыла их заветную жестяную банку, в которой Адриенна припасала плитки только самого отборного, самого темного шоколада, чтобы побаловать себя после ужина.

— Еще меня беспокоит пиратство, — сказала Сильвия, обкусывая квадратик шоколада, но вместо ожидаемой сладости почувствовала на языке привкус табачного дыма. — «Улисс», похоже, будет легкой добычей для них, как в свое время «Сыновья и любовники». Не знаю, удалось ли Лоуренсу хоть что-нибудь заработать на этом. Я писала Джону Куинну с просьбой удостовериться, что наш роман защищен законом, и он ответил, что, раз «Улисс» опубликован в «Литтл ревью», значит, на него распространяется авторское право, что меня не очень-то убеждает. Если «Улисса» будут копировать и пустят в продажу без разрешения, а у нас не будет юридической защиты, мы потом не сможем по суду потребовать компенсацию.

— Давай решать проблемы по мере поступления. Сначала убедимся, что наши экземпляры без проблем достигнут пунктов назначения. И потом, почему мы не должны верить словам Джона Куинна насчет авторского права?

— Понимаешь, Эзра говорит, что не уверен в его правоте. Он сказал, книга должна быть включена в каталог Библиотеки Конгресса. — Сильвия отпила ромашкового чаю и почувствовала, как вымывается из горла мерзкий табачный привкус.

— А запрещенную книгу можно туда вносить?

— Понятия не имею. Я уже спрашивала Куинна, но он не потрудился ответить.

— Есть какой-нибудь способ остановить пиратские продажи, если роман защищен авторским правом?

— Наверное, нет. — Сильвия сложила руки на столе и бессильно навалилась на них.

Адриенна ласково запустила пальцы в ее волосы.

— Если грянет буря, мы придумаем, как пережить ее. А пока незачем терзаться тем, что еще может и не случиться.

Адриенна с требовательной нежностью повела руку вниз по шее Сильвии и забралась под ее воротник, свободно поглаживая напряженные мышцы ее шеи и плеч. Они уже давно не занимались любовью, и от этих полных заботы прикосновений все клеточки тела Сильвии вспыхнули жаром. Вскоре Сильвия и Адриенна уже целовались, лихорадочно расстегивая пуговицы, освобождаясь от блузок и прочей одежды. Когда они уже нагие оказались в постели, Адриенна велела:

— Закрой глаза и не вздумай открывать их, что бы ни почувствовала.

Сильвия слышала, как та встала с постели и вышла из спальни. Сердце ее неслось вскачь, глаза сами собой распахнулись. Что она там делает? Из кухни донеслась череда таинственных звуков, потом шаги возвращающейся на цыпочках Адриенны, и Сильвия снова зажмурилась, стараясь расслабиться среди подушек.

— Ты куда ходила?

— Тс-с-с. И не подглядывай.

Сильвия почувствовала у себя на груди что-то прохладное и нежное. Как будто это был палец, но… нет. Ее ноздрей коснулся сладкий аромат. Ваниль?

— Что?..

— Тс-с-с. — Прохладный, скользкий, сладкий палец рисовал что-то на ее грудях и торсе, отчего потрясенную Сильвию охватило невероятное возбуждение. Что она делает? Это что… заварной крем?

Затем она кожей почувствовала прикосновение рта Адриенны, ее теплых губ и языка, повторяющих рисунок на ее грудях и теле, и все те ощущения… ах, Сильвии уже было все равно, что там делает Адриенна. Главное, чтобы она не останавливалась.

Сильвия мысленно зареклась вести дела с Джоном Куинном, когда он, следуя своей натуре и неистребимому недоверию помогавшим Джойсу женщинам, изыскал альтернативный способ нелегально передать в Соединенные Штаты свои четырнадцать экземпляров «Улисса». Он отправил в «Шекспира и компанию» посыльного забрать свое тайное сокровище и уложить его, как сыр с ветчиной, между двумя приобретенными в галерее полотнами Сезанна. Получившийся книжный «сэндвич» было велено плотно завернуть, туго перевязать и доставить морем в Нью-Йорк. Как только посыльный забрал его и покинул лавку, Сильвия с грохотом захлопнула за ним дверь и крикнула: «Вот и катись! Скатертью дорога!», немало удивив пятерых посетителей, по счастью не знавших ни ее лично, ни обстоятельств дела.

Между тем святой Барни продолжал мало-помалу заниматься контрабандой «Улисса», и вскоре Сильвии стало приходить больше писем с благодарностями и поздравлениями, нежели с вопросами «Где мой экземпляр?» и критикой. От друзей в Англии, например от Элиота, она получала почти сплошь похвалы и благоговейные восторги:

Куда дальше пойдет литература?

Какая смелость! Отныне целые поколения будут вести отсчет от этого финального монолога Молли…

Смятение в умах Стивена и Леопольда тронуло меня до слез и вызвало бурю других менее достойных упоминания чувств…