Книжный в сердце Парижа

«Верно ли я поступаю? – спросила бы я его. – Я оставила все в подвешенном состоянии и сижу здесь, жду. Жду тетю. Хотя сама уже не понимаю, чего я жду…»

Я воображаю, как стою в дверях, а он улыбается, проводит костлявой рукой по своим пушистым волосам, подтягивается, опираясь на подушки, и приглашает меня присесть к нему на кровать. Он бы ответил: «С тех пор как исчезла твоя тетя, твой отец отдалился от всего и всех. Долгие годы он продолжал жить обычной жизнью, но душа его как будто улетела, застыла, лишившись эмоций. Но ты слышала, что он сказал сейчас по телефону? Он волнуется. А волноваться – это эмоция… Он помогал твоей маме по дому, он начал решать судоку. Теперь каждый вечер он делает что-то, что ему нравится. Разве можно заниматься этим, не имея души?»

Моя ладонь уже лежит на дверной ручке, но я успеваю вовремя остановиться.

Наверное, все-таки не стоит беспокоить Джорджа.

Единственное, чего бы мне сейчас хотелось, – это посыпать сахаром крем-брюле, а затем карамелизировать его с помощью кулинарной горелки.

Художественная литература. Мне нужно расставить по полкам вновь поступившие тома, которые я достаю из маленькой подсобки, используемой как склад. Я стараюсь отогнать мысли о том, что, когда я спустилась вниз, Виктора там не было.

– Он ушел с девушкой, – сказал Чарли. Хоть я и не спросила, уверена, что это та самая домохозяйка-убийца.

– Извини, можно спросить? – Парень в синем вельветовом пиджаке ждет моего внимания. – Мне нужно выбрать подарок сестре.

Семь труб апокалипсиса! Клиент обратился ко мне за советом! Я с ужасом ждала этого несколько дней. Я собираюсь направить его к Чарли, но тот говорит по телефону, а у кассы уже образовалась очередь. Чтобы потянуть время, я спрашиваю, какой жанр предпочитает его сестра. Он не знает. Я быстро перебираю в уме известные мне книги. «Тропик Рака». «Дневник» Анаис Нин и «На дороге», с которой знакома понаслышке… «Обрученные», но кто помнит, о чем там речь. «Остров Артура» и «Анна Каренина», которая так нравилась моей тете.

– Ей нужно что-то для поднятия настроения, – поясняет парень, приходя мне на помощь.

Я не даю ему договорить, бегу в отдел поэзии, достаю с полки экземпляр сборника, который читаю сама, и протягиваю ему. На большее я неспособна.

Парень с озабоченным видом вертит книгу в руках. Я молю бога, чтобы он больше ни о чем меня не спросил.

– Отлично, – улыбается он, – спасибо.

Я смотрю, как он подходит к кассе и о чем-то беседует с Чарли.

Может быть, спрашивает его мнение? Но он оплачивает покупку.

23

– Моя любимая театральная постановка, – говорит Оушен.

Я вздрагиваю от неожиданности: совсем не слышала, как она вошла.

Здесь, наверху, в библиотеке, я нашла томик «Чайки».

– Она учит нас самому главному, – продолжает Оушен, садясь на скамейку рядом со мной, – достичь успеха в жизни – это не главное, главное – заниматься своим делом. Призвание дано не всем, но если уж оно тебе дано…

Она дышит на стекла очков и протирает их краешком футболки.

– Нельзя давать заднюю.

Ее техасский акцент кажется мне менее невразумительным, чем обычно.

– Я ушла из дома, не спала ночами, бродила по Парижу в поисках жилья, без единого доллара в кармане. И ведь он мне даже не нравится, этот город.

– Правда?

Оушен первая, от кого я это слышу.

– Зато я занимаюсь тем, что мне действительно важно.

– Ты имеешь в виду романскую филологию?

– Было невыносимо трудно объяснить семье, почему я переезжаю во Францию на несколько лет, а может быть, и навсегда.

У ее отца своя строительная компания, у матери – прачечная, они люди с деловой хваткой. Поэтому они и представить не могли, что Оушен может уехать на другой конец света, запереться в комнате и изучать что-то непонятное, да еще и с расплывчатой карьерной перспективой. Они назвали ее Оушен[56] не для того, чтобы она пересекала океан, а для того, чтобы, оставаясь с ними, там, где она ни в чем не нуждается, она могла бы прислушиваться к его шуму.

И ей пришлось выбирать. Семья или филология, работа в прачечной или разрыв отношений с близкими, находиться здесь или оставаться за океаном. Она бросает взгляд на книгу у меня в руках и декламирует:

– «Они не пускают меня сюда. Говорят, что здесь богема… А меня тянет сюда к озеру, как чайку…» Я написала это в записке, которую оставила на кухонном столе перед отъездом.

Я беру ее за руку и, сама не знаю почему, испытываю прилив грусти. Хотя на самом деле знаю: потому что я выбрала бы прачечную.

– И что? – спрашивает меня Оушен. – Джон помог тебе найти тетю?

– Пока нет.

Она пожимает плечами.

– Джон такой. Поэтому его и выгнали из книжного магазина.

– Выгнали?

Оушен сообщает мне, что человек он ненадежный. И потом, о нем ходят кое-какие слухи.

– Какие слухи?

Она шепотом произносит:

– Говорят, он убил человека.

У меня перехватывает дух. Этого не может быть. Джон? Да, он ворчливый и грубый, но он никогда никому не причинил бы вреда.

– Говорят, поэтому Мелани его и бросила. И теперь он живет на улице, без документов.