Кодекс

Леня стоит особняком. С самого начала в Войне он увлекся идеей саморазвития, самопреодоления, поэтому молча и уперто брался за любую работу, какой бы сложной она ни была. Он изучал материалы о вещах, в которых ничего не смыслил (вроде изготовления взрывчатки или создания радиоприемников), выполнял самый опасные части акций, брал ответственность на себя, даже не рассматривая возможности на кого-то ее переложить. Наверное, Леня – это единственный человек из группы, которому я доверяю. Во время акций у меня ни разу не возникало мысли, что Олег или Коза меня не поддержат, не помогут в случае нападения ментов или при возникновении любых других сложностей – на акциях на них можно было положиться на все сто. Но у меня также ни разу не возникло мысли о том, что мы с ними друзья. С Леней мы друзьями тоже не были, но при этом я твердо знала, что с легкостью встану на его сторону в споре. В глазах общественности он – псих, дурачок, запрыгивающий на машины с ведром на голове, тогда как на деле Леня – самый здравомыслящий человек в группе. Его поступки – желание превозмочь себя, преодолеть страх, который возникает после того, как ты согласился на что-то неподобающее для среднестатистического гражданина. Уверена, что перед началом акции с ведерком[20] он думал: «Какого черта я все это делаю? Я спятил, я проклятый идиот», – а потом просто побежал.

Особую ярость у наблюдателей вызывает наличие в группе ребенка, Каспера, которого Коза отважно тащит на себе в любую передрягу. Но Каспер для Войны – полноценный член группы, как и взрослые, и он не может не участвовать в акциях. Я помню, как Коза с гордостью говорила нам про совсем мелкого тогда сына: «Когда Каспер видит мента, он плачет». Типа, чувствует зло, а милиция для Козы – это безусловное зло. Схожий подход к милиции был свойственен всем нам. Еще помню, как Каспер спер первый пакет чипсов, и Коза сияла, словно солнце. Она часто выглядела счастливой, распространяла это ощущение, хотелось улыбаться. Мне кажется, что желающим улучшить жизнь чужого ребенка не стоит лезть не в свое дело. Каспер обут, одет, накормлен, родители его обожают. Для Козы любые обвинения комментаторов акций в том, что она плохо заботится о сыне, были самыми обидными, потому что были они несправедливыми. А что касается воспитания, то Каспер воспитывается в среде людей, которые не приемлют понятия капиталистической собственности, не боятся несправедливых законов и т.д. Кто из него вырастет – чудовище или герой – неизвестно, но посмотреть стоит. Впрочем, для меня идеалом матери является Ульрика Майнхоф, которая собиралась взять своих девочек в лагерь палестинских террористов.

Как-то мы с Доком поссорились из-за Каспера. Так как ребенка воспитывали без запретов, он постоянно забирался то туда, то сюда, пробовал предметы на вкус, валял все подряд. Олег с Козой спали после ночной разведки, Каспер полз то ли по креслу, то ли по дивану, и вот-вот собирался упасть. Каспера опекали не только родители, но и остальные активисты. Когда Док жил с Войной, занимался этим и он. Меня дети оставляют равнодушной, поэтому я наблюдала за ползками Каспера в уверенности, что падение будет неплохим опытом. Заметив мое бездействие, Док страшно обиделся, забрал Каспера, перенес в безопасное место и некоторое время не разговаривал со мной.

Единственное, чего Каспер был лишен, – общения со сверстниками.

К разочарованию многочисленных критиков Войны должна сказать, что отбросов в группе я никогда не видела. Более того, некоторые участники имели довольно высокий социальный статус и не испытывали никаких проблем с деньгами, над чем, бывало, подшучивал Олег. Но у всех была своя, неочевидная причина присоединиться к группе. Большинство активистов – образованные, начитанные люди, имеющие опыт протеста, например, рыжая «бабка Любка», которая сейчас курирует книжный магазин. Были, конечно, ребята и попроще.

Обычные люди живут в стереотипном мире, потому что рамки делают окружающую действительность простой, удобной, легко объясняемой. Наверное, легко представить Войну в виде табора бесноватых нищебродов, но она, к счастью, не такая. Из-за отношения к Войне как к группе бомжеватых психопатов часто возникали весьма комичные ситуации во время интервью. Хорошим пример – интервью Марине Ахмедовой для журнала «Русский репортер», которое Олег и Леня дали сразу по выходу из тюрьмы. Я не видела их несколько месяцев, а когда мы встретились, оказалось, что надо отправляться на сессию в мини-отель. В руках я держала букет гвоздик, который подарил отец. В отеле сразу началась показуха: Олег расхаживал перед Мариной в дырявых штанах, открывающих большую часть зада, рассказывал, что штаны последние, а еще что он купался в проруби, а потому должен переодеться, что и проделал немедленно.