Кофе в бумажном стаканчике

Сергей сжал кулаки, его захлестнула волна ненависти, граничащей с яростью. Он почувствовал, что еще немного, и она зальет жгучей кислотой все, что еще оставалось в нем живым. В лучшем случае он со временем станет таким же запойным пьяницей, как его отец. В худшем… Про это лучше не думать, потому что нестерпимо захотелось броситься с кулаками на отца или Марка, надавать пощечин приторно кукольной Милочке, заставив ее рыдать и размазывать слезы по мраморным щекам.

Отлично понимая, что агрессия – не выход, и необходимо принять единственно правильное решение, Сергей просидел на скамье еще два часа. Решение нашлось.

На следующий день он уехал в город, быстро собрал необходимые справки и подал документы на стоматологический факультет. Почему именно туда, он и сам толком не понял. Наверное, потому, что остальные направления общей медицины показались ему слишком недоступными, как и наука, которой занимался дед. Пользуясь тем, что у него впереди был месяц каникул, Сергей, полностью предоставленный сам себе, блестяще сдал экзамены. Когда его вызвали в деканат и сообщили, что у него высший балл, но на бюджет принять не могут – нет ходатайства с предыдущего места учебы, он разыскал деда на кафедре.

Увидев предельно серьезного старшего внука, удивленный профессор Измайлов пригласил его в кабинет.

– В чем дело? Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?

– Дед, мне надо поговорить с тобой.

– Говори.

– Я поступил в мединститут на стоматологию с высоким проходным баллом. Но меня не берут на бюджет. Помоги. Мне нужна стипендия, потому что я не собираюсь жить с родными.

– Что?!

Дед засуетился, и, не отрывая изумленного взгляда от внука, набрал телефон.

– Это профессор Измайлов. Дайте, пожалуйста, информацию по абитуриенту Неволину, стоматфакультет.

Внимательно выслушав все, что ему приятным женским голосом проворковала трубка, дед аккуратно положил ее на аппарат и мешком осел в добротное кожаное кресло.

– Ну, ты даешь! – в его голосе прозвучало восхищение. – Ну, Сергей Владимирович, на обе лопатки уложил! Всех! Молодец! Моя порода! – впервые Сергей увидел своего знаменитого важного деда весело потирающим руки, ему показалось, что дед хочет подойти обнять его, но стесняется это сделать. – В общем, так, езжай домой и пока молчи. Я рад. За остальное не беспокойся. Будешь учиться на бюджете, поживешь в общежитии – как я когда-то.

Сергей сам подошел к деду и обнял его, тот похлопал его по плечу.

– Спасибо.

– Езжай, внучок. Прорвемся.

Сразу после зачисления Сергей собрал вещи и переехал в общежитие. О скандале с бабулей он еще долгое время предпочитал не вспоминать, отец и Милочка недоуменно молчали. И только Марк не стеснялся выражать крайнее недовольство в связи с тем, что старший брат остался в городе, но Сергей на него не обращал внимания.

Профессор Измайлов внука не оставил – помогал деньгами, с третьего курса устроил работать. Позже Сергей, постоянно общаясь с дедом, незаметно увлекся хирургией и стал его учеником. После получения диплома, сполна испытавший все радости и невзгоды студенческой вольницы, ни с кем не посоветовавшись, Сергей вернулся в особняк и поселился в гостевой комнате – там, где всегда жил на каникулах. Впереди у него была интернатура и работа в бюджетной больнице. А бабуля, смирившись с таким неожиданным поворотом дел, всерьез задумалась о строительстве собственного дома для старшего внука. Скоро в новом коттеджном поселке «Белое», распланированном застройщиком на бывшем пшеничном поле, был приобретен на его имя участок земли – впрок, на будущее.

Сергей замолчал и встал, чтобы включить чайник. В столовой повисла напряженная тишина. Услышанное показалось Наде нереальным и с неотвратимостью снежной лавины напрочь смело весь тот придуманный вздор, которым она мысленно окружила личность Сергея, приписывая ему то, чего у него, на самом деле, не было. Теперь ей многое стало понятным в его характере – и неожиданный поцелуй на причале, и долгое молчание после этого, и такое спонтанное возвращение к ней из командировки. В этом он был весь – ему нужно было время, чтобы прийти к решению, но если это происходило, решение становилось окончательным.

Хуже всего было то, что он жил прошлым, не отпускал его от себя, страдал от этого. Надежда, возможно, была для него единственным шансом освободиться и стать самостоятельным – живая и непосредственная, она никак не вписывалась в жесткие рамки его семьи. Наверное, только она способна была принять его таким, каким он был на самом деле, и дело здесь было не в использовании, а в ее помощи. Рассказывая о себе так откровенно, он как бы просил ее разделить с ним беду, и Надя внутренне с этим согласилась – у нее такой беды никогда не было.

– Сережа, а что с братом?

– Вот с братом как-то не сложилось…