Кофе в бумажном стаканчике

Обессиленный своим внезапным порывом, он расслабился, отпустил ее и вдруг заплакал так неподдельно искренне, будто получил, наконец, то, о чем даже не смел мечтать. Испуганная, Надя вспомнила свои слезы в ту самую первую ночь – такие же внезапные и обильные, когда долго сдерживаемое желание близости, став реальностью, вмиг опустошило разум и душу. Она прижала губы к его глазам, высушивая соленую жидкость. Пытаясь загладить бесконтрольную вспышку эмоций, Сергей снова начал целовать ее лицо, шею и овладел ею, ни о чем не спрашивая, – будто до этих нелепых мужских слез его еще что-то сдерживало, но они разрушили последний барьер, и он, наконец, позволил себе быть с ней откровенно свободным.

Когда страсть утихла, тела насытились, а дыхание стало спокойным, он усадил Надю, укрыл своим плащом, прижал к себе, и, чуть касаясь губами ее виска, очень серьезно проговорил.

– Клянусь быть с тобой и в беде, и в радости, и что бы ни случилось, беречь тебя, как свою жизнь.

Это были очень важные слова. Они шли из его большого сердца и были похожи на заклинание, которым он добровольно отдавал себя в ее власть, делаясь абсолютно беззащитным.

Она ответила также серьезно, вкладывая в каждое слово особый сокровенный смысл.

– Сереженька, милый мой. Я тоже клянусь любить тебя без остатка до конца жизни и никогда не усомниться в тебе, что бы ни случилось.

Клятвы в тишине салона прозвучали так, будто они их произнесли перед алтарем. Ночной лес придвинулся, заглядывая в окна машины, и свидетельствовал им, подтвердив эти искренние слова широкой волной ветра, прокатившейся по верхушкам деревьев. Сергей помог Наде одеться, бережно пригладил ее непокорные волосы, пересадил на переднее сиденье, потом сел за руль.

Когда они выехали на трассу, он неожиданно сказал:

– Надюша, спасибо тебе. Мне, на самом деле, всегда этого не хватало, как воздуха.

– Секса?

– Нет, полного доверия. Ты во всем идешь мне навстречу безоговорочно, ни о чем не спрашивая. У меня такого никогда и ни с кем не было.

Девушка посмотрела на его сосредоточенное лицо, освещаемое встречными фарами, и тихо спросила:

– Разве нужно спрашивать, когда любишь?

Он улыбнулся ей в ответ и промолчал.

– Сергей, объясни мне… Только откровенно… Ответишь?

– Да.

– Что во мне было такого, что заставило тебя быть со мной? Ты же не хотел. Даже номер телефона после первой встречи не взял. И сейчас, когда мы поссорились, ты спокойно мог не приезжать, но зачем-то приехал.

– Ты знаешь, что такое «родственная душа»?

– Когда чувствуешь друг друга без слов?

– Да, это ощущение на расстоянии, сильное и неосознанное. Хорошо только вместе. Как монарх и данаида – два имени одного существа. На самом деле, это трудно объяснить, таких слов нет. Надя, пообещай мне одну вещь.

– О чем ты, Сережа?

– Оставайся такой, какая есть. Не меняйся. Если ты изменишься и станешь похожей на остальных девушек, я не буду знать, что делать, потому что ты – моя единственная родственная душа. Обещаешь?

– Обещаю.

– Хорошо, – он пожал ей кончики пальцев и снова стал смотреть на дорогу.

Когда они вернулись в город, Надя попросила его заехать в общежитие. Там она продемонстрировала грубой неопрятной комендантше свидетельство о браке, быстро написала заявление, и, собрав немногочисленные вещи, отправилась с Сергеем в свой новый дом.

С этого вечера у них наступило очень непростое время.

Каждый новый день они деликатно знакомились с привычками друг друга, опасаясь разочароваться и разочаровать. Они еще не знали, как это – постоянно находиться рядом с любимым человеком, который до этого жил иначе. Почти вслепую они нащупывали личные границы друг друга и пытались определить, насколько за них можно заходить или, наоборот, нельзя. К счастью, оба были по-настоящему влюблены, и каждая новая ночь великодушно сглаживала все шероховатости дня. Иногда Наде казалось, что истинная жизнь была только в моменты близости, а остальное время пока еще оставалось данью общепринятым правилам, легкой ненавязчивой прелюдией к той сладкой минуте, когда они заходили в спальню и задергивали тяжелые гардины, отсекая суету большого города.

…Так прошло две недели. Наступило время поставить в известность родственников и, выслушав все их претензии, продолжать жить дальше. Наде очень не хотелось знакомиться с бабулей и братом мужа. Еще больше она боялась встречи с родителями, не зная, как объяснить им свое тайное замужество.

– Наденька, милая, давай все-таки съездим и быстрее закончим с этим сложным делом. Я очень хочу, чтобы они тебя увидели и убедились в серьезности наших намерений, – он уговаривал ее, сам не желая предстоящего визита.

– Мне кажется, что они тебя отнимут, я боюсь.

– Я тоже боюсь. Но не того, что отнимут, это невозможно. Я боюсь того, что они тебя обидят и напугают.

– Меня нельзя обидеть, потому что я с тобой…

Так, успокаивая и обнадеживая друг друга, они, наконец, направились в дом к бабуле, оставив визит в Цюрупинск на более поздний срок.