Кофе в бумажном стаканчике

– Этого не случится.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую. Они слишком тебя любят. Все будет хорошо, моя радость.

В его руках Надя успокоилась, тревога отпустила. Появилась ощущение, что он прав – поверить в то, что родители способны от нее отказаться, было невозможно.

Если бы они тогда могли предполагать, какие испытания приготовила им судьба, сбежали бы из Крыма куда-нибудь на край света. Но человеку не дано предугадывать события, их можно только предчувствовать. В тот вечер они не почувствовали ничего, кроме всепоглощающего счастья от возможности быть вместе.

Впрочем, именно это, наверное, и было для них главным.

…Их первое совместное путешествие на материк, в Цюрупинск, началось утром второго января – после недолгого чудесного времени вдвоем, когда не надо было никуда спешить и можно было сколько угодно наслаждаться покоем и теплом нового дома. Но это удивительное время закончилось, словно навсегда уплыл в неведомые дали бумажный кораблик с записанными на нем желаниями. И не известно, сбудутся эти мечты когда-нибудь или нет. Ничего теперь не известно…

Надежда отрешенно смотрела в окно машины на бесцветные пейзажи и думала о родном городе. С одной стороны, ей было непередаваемо радостно, что скоро она увидит свою семью. Прошедшие полгода оказались невероятно долгими, эмоционально насыщенными, она безмерно устала и соскучилась. С другой стороны, Надя отлично понимала, что ее появление на дорогой машине в маленьком городишке будет воспринято крайне неоднозначно.

В сторону семьи Головенко хлынет грязная волна домыслов и зависти, пойдут пустые разговоры, родителей начнут настойчиво расспрашивать – как это произошло, где познакомились, кто он? Папа отмолчится, а маме придется туго – с местными сплетницами она никогда не ладила. Когда молодые уедут, разговоры постепенно утихнут. Не наблюдая предмета обсуждения, о вопиющем поступке Надежды-отступницы забудут быстро, живо переключившись на более животрепещущие темы. Родители заживут спокойно, воспитывая маленького Мишку, а про нее, если кто-то и вспомнит, то с мимолетным раздражением – как о птице, случайно вырвавшейся из добротной клетки на свободу. Ну, улетела, и улетела…

Вот только если в ее жизни вдруг стрясется беда, и с Сергеем придется расстаться, защиты и поддержки она в родном городе не найдет. В глаза ей будут жалостливо сочувствовать, а за спиной осыпать злорадными насмешками: «Мы же говорили! Нечего было выделяться! Хотела прыгнуть выше всех, да не вышло! Так ей и надо!»

Тягостные мысли захлестнули Надежду мутными волнами, подкатила тошнота. Она поймала себя на мысли, что еще чуть-чуть, и покатятся слезы. Усилием воли отогнав их прочь, она посмотрела на Сергея и, протянув руку, нежно погладила ладонью его стриженый затылок, с наслаждением ощущая кожей жесткие волосы. Он улыбнулся ей в ответ.

– Устала?

– Я очень сильно боюсь. Просто до дрожи в коленях. Даже нехорошо как-то. Как будто укачало чуть-чуть.

– Не бойся, маленькая. Осталось совсем немного – пережить очередную бурю, и мы свободны.

– Да, – Надя снова стала смотреть в окно.

Сергей включил быструю ритмичную музыку.

– Так веселее. Налей мне кофе, пожалуйста.

– Ой, я про него совсем забыла!

Она достала из сумки термос, разлила по стаканчикам кофе, дала Сергею, сделала глоток сама. Зажигательная музыка и горячий кофе отвлекли от нехороших мыслей, на душе отлегло. Она словно вернулась обратно – в уют теплого салона, где рядом сидел ее самый любимый человек и защитник. Щемящая печаль, еще недавно почти поглотившая ее, опасливо свернулась и отползла в сторону, затаившись где-то неподалеку.

Пока они добирались до Цюрупинска, наступили короткие предвечерние сумерки.

После Крыма родной городок показался Наде бедным, неряшливым. На обочинах грудами валялись пустые бутылки. Размякшие нити серпантина и разноцветные конфетти плавали в лужах. Стены заборов и домов потемнели от моросящего дождя. Редкие прохожие горбились, кутались в шарфы и поднятые воротники пальто, пытаясь защититься от пронизывающего ветра.

В знакомом переулке машина стала осторожно пробираться через его лужи и ухабы – здешняя дорога была просто отвратительной. Украдкой взглянув на мужа, Надя не заметила на его лице ни капли недовольства – он, как всегда, был невозмутим. Но ее чувство вины от этого меньше не стало – родной проулок действительно был самым разбитым в городе.

Надя показала Сергею, к какому двору свернуть, выскочила из машины, поспешно открыла ворота. Громоздкая «тойота» бесшумно заехала внутрь, благополучно скрывшись с глаз соседей. Правда, за забором уже мелькнуло вытянутое от изумления лицо тети Любы, и Надя громко с ней поздоровалась. Но та будто не услышала звонкого «здрасьте», оторопело переводя остекленевший взгляд с норковой шубки на забрызганную грязью машину.

На крыльцо, хлопнув дверью, в наскоро накинутой на полные плечи кофте выскочила мама, из машины навстречу ей степенно выбрался Сергей и вопросительно посмотрел на жену.

Глаза Галины Борисовны, остановившись на шубке, округлились.

– Дочь, это ты?

– Я, мамочка.