Кофе в бумажном стаканчике

Первая мысль была о Сергее – о том, что он ей приснился, как день назад рыжая собака Герда. И так хорошо приснился, будто снова вернулся к ней, и все у них теперь хорошо. Надя начала складывать детали сна, пытаясь удержать теплое ощущение счастья, и вдруг ее кинуло в жар: это было на самом деле! Она тихонько отодвинулась от спящей дочери, сползла с высокой кровати и на цыпочках подошла к дивану, ожидая увидеть там пустоту. Сергей спал, чуть повернувшись на бок, лицо его было безмятежным и спокойным. Он едва слышно дышал, морщинки разгладились, бледная кожа порозовела. Надя некоторое время смотрела на него, не веря глазам. А потом, не в силах сопротивляться, нырнула под покрывало и с наслаждением прижалась к его расслабленному горячему телу. Он встрепенулся, обнял ее, будто ждал всю ночь. Так они и лежали, боясь пошевелиться и нарушить то хрупкое равновесие, которое, наконец, установилось между ними, вопреки всем злым словам, сказанным накануне вечером. Надя, успокоенная, затихла, блаженно вдыхая его запах, и незаметно для себя снова провалилась в сон.

Когда в кровати, не обнаружив матери, захныкала Ляля, они вместе проснулись и, ничего больше не обсуждая, стали быстро собирать вещи, словно хотели сбежать из дома со спящими львами, как из заколдованного места, где Надю так долго удерживали в неволе. Они даже не пили кофе, потому что здесь он был слишком плохим. Скоро сумки были собраны, Ляля определена на заднее сиденье «тойоты» вместе с зайцем. Надя вернулась в дом, занесла Нине Дмитриевне ключи. Она коротко объяснила, что за ней приехал Сергей и забирает ее домой.

Соседка улыбнулась ей в ответ.

– Я знала, что так и будет.

Надя удивилась.

– Что вы могли знать?

Лицо Нины Дмитриевны сделалось светлым, мягким и чуть лукавым, словно у доброй пожилой феи, довольной своим маленьким волшебством.

– Я этого хотела. А у нас, у старух, желания часто сбываются. Особенно, если есть любовь.

– А она существует?

– Существует. Главное, веришь ли ты в это сама. Она, как твоя бабочка на стене – пока ты наслаждаешься ее полетом, она живет. Как только захочешь поймать и приручить – погибнет.

Надя опустила глаза и ничего не ответила, слова соседки ее озадачили. Нина Дмитриевна обняла ее, подтолкнула к выходу:

– Иди. Тебе пора. Не заставляй его долго ждать. Уже достаточно.

И Надя, пытаясь унять беспокойное чувство неуверенности в будущем, пошла к Сергею.

Они ехали через весь город молча – Сергей даже не включил музыку, что было на него совсем не похоже. Надя сидела на заднем сиденье, тесно прижав дочь к себе, и пристально смотрела в его стриженый затылок. Несколько раз она ловила на себе в зеркале заднего вида его вопросительный взгляд, смущенно отводила глаза. И снова смотрела, невыносимо соскучившись, – разглядывала каждую светлую волосинку, аккуратные уши, знакомую родинку на шее. Машину он вел отвратительно: нервно тормозил, опаздывал на светофорах, проехал нужный поворот и вернулся обратно – словно Надежда за его спиной мешала сосредоточиться на дороге. Но ей, наслаждавшейся тем, что она может теперь сколько угодно рассматривать Сергея так близко, было безразлично, как он ведет машину. Даже если бы случилась какая-нибудь досадная неприятность, ее бы это не взволновало. Она, наконец, была рядом с ним – в пределах касания руки, остальное уже не имело никакого значения.

Как ни странно, в это раннее утро их вежливо пропускали, не подрезали, не сигналили вслед – словно по чьему-то всесильному указанию открыли «зеленую улицу», чтобы они без происшествий добрались в Белое. И эта поддержка была как нельзя кстати – оба остались почти без сил, до предела опустошенные событиями предыдущего дня.

Всю дорогу Надежду не покидало странное предчувствие. Ей думалось, что с той секунды раннего утра, как она проснулась, а потом снова уснула с Сергеем в обнимку, включился новый отсчет, и жизнь началась с чистого листа. Столько событий случилось за этот сложный год, что они давно перестали помещаться в привычные рамки Надиного восприятия, окончательно запутав ее. Она почти поняла, что надо делать, приняв решение вернуться в Цюрупинск. Но, возможно, в это утро произошло полное обнуление ее судьбы, чтобы новый круг ее жизни стал более гармоничным и осознанным. Но только ли у нее? Может, у Сергея тоже? Иначе, зачем он тогда везет ее в своей большой белой машине в полную неизвестность, как несколько лет назад?

…Они подъехали к знакомому дому. Сработал механизм, автоматические ворота со скрежетом ушли в сторону, будто их подшипники и шестеренки давно никто не смазывал. Машина, шурша протекторами по мелкому гравию, заползла на площадку. Из-под крыльца, зевнув во всю пасть, лениво поднялась Герда, потянулась, приветливо махнула пушистым хвостом. У Нади сжалось сердце – только вчера она видела ее во сне, и вот сейчас – наяву. Разве так бывает? Она смотрела на собаку во все глаза и ждала, что видение исчезнет, но Герда не исчезала. И все вокруг было до боли знакомое и вместе с тем совершенно чужое – как потеря, с которой она давно смирилась.