Кофейные истории

Вот в такое прелестное место и переехал к старости мистер Монк; сперва он собирался полностью отойти от дел, но вскоре заскучал и вновь стал брать заказы. Нижний этаж дома превратился в лавку и мастерскую. В широком холле установили прилавок, несколько стульев и стол для ожидающих, по стенам развесили в изобилии искусственные цветы всех видов, от дикой марсовийской лаванды до экзотических гортензий и орхидей. В одной из гостиных сделали рабочее место и яркие электрические лампы, чтоб трудиться можно было даже после захода солнца; другую отвели под склад готовых изделий и необработанных ещё материалов: ткани, воска, проволоки, ниток…

Обо всём этом нам с Мэдди любезно рассказала мисс Дженнет Блэк, подмастерье мистера Монка, девица воистину преинтересная.

Во-первых, она носила только чёрное, словно молодая вдова – от платья и перчаток до шейного платка.

Во-вторых, коротко остриженные волосы её были белы как снег, а светлой, не тронутой ни единым лучом солнца коже могли позавидовать даже потомки самых благородных родов.

В-третьих, она говорила неизменно тихим голосом, точно где-то поблизости стоял гроб с покойником и рыдали безутешные родственники, коих ни в коем случае нельзя потревожить неосторожным словом.

– Мастер Горацио вернётся через полчаса, – предупредила она нас сразу, перед тем как усадить за стол для посетителей. – Но вам определённо стоит подождать, определённо. Прошу сюда…

Шелестя юбками из жёсткой тафты, мисс Блэк расхаживала перед прилавком, ни на мгновение не замолкая и постоянно перескакивая с одного предмета на другой.

– Лесные фиалки надо делать из шёлка, а садовые – из тонкого бархата, это азы. Разная фактура лепестка, разная нежность… У меня очень нежный организм: я даже дома не снимаю вуали, иначе тут же краснею. Работать приходится по ночам; впрочем, мастер Горацио это одобряет. Он говорит, что смерть отдана ночи… или ночь отдана смерти? Мой отец находит его слова весьма утончёнными. Он писатель, знаете? Пишет готические романы и статьи для журналов. «Парапсихическое», «Спиритические явления», «Обзор потустороннего», «Оккультный вестник», очень солидные издания. Вы встречались когда-нибудь с потусторонними явлениями, леди Виржиния?

Разговаривать с любым собеседником на бесконечное множество странных тем, не меняясь в лице, – одно из умений, которые прививает аристократическое воспитание.

– О, время от времени сталкиваюсь, – ответила я. – Обычно встречи приводят к обоюдным симпатиям и самым тёплым чувствам, но бывает и иначе.

– С миром мёртвых всё примерно так же, как с миром живых, только условностей меньше, – кивнула мисс Блэк. – С покойной Матерью-Королевой мы беседовали вполне дружески – ей так наскучило бытиё в фамильном склепе без достойных компаньонов, бедняжке… Моя мать, к слову, долго занималась воспитанием детей, пока не нанялась к моему отцу, чтоб позаботиться о его сыновьях от первого брака, моих единокровных старших братиках. Но отец женился на ней и убедил написать книгу о воспитании: это приносит больше денег. Книги можно писать о чём угодно, главное подобрать хорошего агента и оплатить рецензии в газетах… Вы уже писали книги, леди Виржиния?

– Нет, не приходилось.

– О, здесь нет ничего мудрёного. Если вам уже случалось заниматься тем, о чём вы пишете, добавьте под заглавием: «Такой-то раскрывает секреты и делится своим обширным опытом». Если же нет, напишите: «Сенсация! Откровения Такого-то, который никогда в жизни и близко не подходил к предмету обсуждения!». Публика любит и то, и другое… Один мой старший брат – адвокат, другой – доктор, третий выбрал военную стезю, таким образом, амбиции моих родителей полностью удовлетворены, и я могу заниматься чем угодно. Мне угодно заниматься мёртвыми цветами. Мастер Горацио очень меня ценит. Вы знаете, что он вообще-то не любит людей?

– Мне доводилось слышать нечто подобное.

– Люди ему мешают. С утра приходит горничная, затем повар, поварёнок и мальчик для посылок, летом ещё и садовник. Они делают свою работу. Затем уходят. Мастер Горацио платит очень щедро. У него нет детей, но есть состояние. Мои и его цветы уже не отличить постороннему человеку, однако его работы покупают охотнее… А вот и мастер Горацио.

Наконец, когда мы были уже совершенно обессилены бесконечным потоком слов, вошёл мистер Монк.

«Скрюченный цверг» – так назвал его Эллис, помнится; что ж, против истины он не погрешил. Бывший похоронных дел мастер едва доставал головою мне до плеча, но что это была за голова! Право, она бы скорее подошла гиганту-атлету, а всклокоченная седая шевелюра, сияющим ореолом окружавшая мощный череп, только добавляла значительности.

– А, посетители, – произнёс мистер Монк, уставившись на нас по-старчески мутноватыми глазами. И сощурился: – Однако же не заказчики. Чем я могу служить?