Кофейные истории

Мисс Ишервуд же продолжила рассказ – о своём отрочестве и обучении; затем о путешествиях по Марсовии и Аксонии с крошечным цирком – клоун с выводком дрессированных собачек, три акробата, иллюзионист, силач и она, Дороти; о смерти Робера, безуспешных попытках заменить его другими фокусниками и о развале труппы; наконец о том, как появился «Сад чудес».

– Это действительно было чудо, – призналась она, понизив голос. Глаза у неё заблестели. – У меня одной бы ничего не получилось. Кем я была? Девка без роду без племени, да и деньжата в карманах не водились… Не знаю, что б я делала без Ченга и без Барби. Барби – это Барбара Пфафф, она у нас по канату ходит. На афише – «Королева Варваров», вы наверняка внимание обратили. В общем, мы пытались сколотить труппу, и ничего особо не выходило, только на Ченговой мудрости и держались. Он умеет сказать, знаете, по-простому: «Неважно, что дорога есть долгий, важно, что верный. Нос хлюпать – совсем фу», – передразнила она друга. Вышло очень похоже. – И тут, представьте, кто-то прислал нам кучу денег, почти пятьсот хайрейнов. Ни с того, ни с сего… Ну, прислали-то Барби, но уж мы на них разгулялись, ни монеты зря не потратили.

Мысленно я почти услышала экзальтированное восклицание миссис Скаровски: «Как чудесно! Таланту помогают Небеса, это достойно поэмы!». Но на меня, вероятно, самым скверным образом действовало долгое знакомство с Эллисом, и потому этот эпизод показался зловещим.

…Мне досталось в наследство солидное состояние; можно было бы тратить всю жизнь, хватило бы до самой старости. Но для того чтобы сохранить и приумножить его, не оставить потомков без рейна, приходилось упорно и тяжело трудиться. Не сравнить, разумеется, с прачками или с рабочими на красильной фабрике, но цену благополучию я знала – и считала её весьма высокой, а потому избегала бессмысленных трат. Пожертвования на приют – вполне достойное дело, а ставки на скачках – бессмыслица; поначалу, признаюсь, мои взгляды были даже слишком практичными, но позднее сама жизнь смягчила их: так леди Клэймор собственным примером приучила меня к мысли, что покровительство художникам, актёрам, поэтам и музыкантам тоже заслуживает уважения… Некоторые люди весьма высокого положения расставались с внушительными суммами, потакая страстям – не слишком благопристойно, однако по большому счёту понятно.

Но мне с трудом представлялось, чтобы кто-то, находясь в своём уме, спонсировал бродячих циркачей, не требуя ничего взамен и сохраняя анонимность.

– Вы догадывались, кто мог это сделать? – спросила я мисс Ишервуд, сохраняя на лице заинтересованное и одновременно легкомысленное выражение, дабы не вызывать подозрений.

В конце концов, я ведь не сыщица из Управления спокойствия; такой вопрос в моих устах можно счесть разве что проявлением любопытства… Так, вероятно и подумала моя гостья.

– Нет, ни одной мыслишки не было. Видно, у Барби тогда завёлся богатый любовник, вот она его и расшевелила, – пожала плечами Фея, но её потемневшие глаза, нарочито тягучие интонации и совершенно неуместная улыбка выдали ложь. – У нас-то с Ченгом он ничего не требовал, так что мы её особенно и не расспрашивали.

Снаружи, у крыльца, раздался какой-то шум, возгласы; я поискала взглядом Мэдди и не нашла – вероятно, она вернулась на кухню за заказом или вышла на улицу проверить, что там происходит рядом с моей кофейней.

«Где же тот альрав, Салих? – подумалось вдруг. – Не мог же он бросить свою Фею, уж коль скоро вызвался её сопровождать?»

Заглушая беспричинное беспокойство, я продолжила беседу:

– Чудесно, когда талант встречается с меценатом, как сказала бы одна моя давняя подруга. Прелестная романтическая история! Так и представляется, как этот поклонник, никем не узнанный и овеянный тайной, приходит к вам на представление и садится в первом ряду…

Не знаю, что я такого сказала, но в лицо мисс Ишервуд бросилась кровь, а сильные пальцы вдруг так сжались на ручке чашки, что по фарфору с тихим «крак» поползла трещина. Всё это заняло мгновение, а потом на улице что-то грохнуло, кто-то выругался, и послышался возглас Эллиса:

– Да уберите уже кто-нибудь этого рыжего идиота! И позовите леди Виржинию!

Мы с мисс Ишервуд подскочили почти одновременно. А дальше… Мне думалось, что я повидала многое, но к такому оказалась не готова.

В дверях мы столкнулись с Рене Миреем; бледный, как призрак, он юркнул внутрь и быстро пересёк зал, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, но белый колпак притягивал взгляды, словно север – стрелку компаса.

«Что повар делал на улице? – успела подумать я. – И как он вообще туда попал? Вышел через чёрный ход, обогнул всё здание снаружи? Но зачем, во имя всех святых?»