Когда ад замерзнет

Она сжимает руками мои колени, дальше ей не дотянуться, прижалась и плачет, я вам говорила, она все время ревела, что за характер идиотский. И сейчас она ревет, уткнувшись в мои колени, и отпускать не собирается. Я пытаюсь высвободиться, но она, захлебываясь в слезах, только повторяет: Лида, Лида!!!!

Твою мать.

Ну, твою ж мать!!!!

13

Роза и Рита принялись рыдать, толстуха тоже собирается заплакать, а я смотрю в глаза Виталику Ченцову, пока его дочь теребит мои колени, оглашая коридор своим визгом.

Вот, значит, как.

Женился на Лизке, прижил с ней ребенка, ухитрился умереть, а мне теперь растить твою с Лизкой дочь? Да ни за что. Вот пусть эти ревущие в три ручья сердобольные идиотки забирают малолетнюю плаксу и занимаются ею хоть до второго пришествия. А я умываю руки.

— Линда, ты должна. — Роза всхлипывает. — Послушай, она же узнала тебя, она тебя не забыла, и сейчас вот так оставить ее здесь — предательство.

— Я ей в верности не клялась.

Девчонка тянет руки — это ей хочется, чтоб я подняла ее на руки, но мои едва зажившие ноги такого не выдержат.

— Присядь вот тут, и пусть она сядет к тебе на колени. — Рита достает из пакета увесистого желтого зайца с красным бантом на шее. — Вот, дай ей игрушку. Послушайте, у нее ноги поранены, ей надо присесть.

Толстуха всплеснула руками и захлопотала, придвигая мне банкетку.

— Конечно, конечно, вот тут присаживайтесь. — Она все еще лелеет надежду спихнуть ответственность за Лизкину дочь на меня. — Впервые за все время я слышу, как Лилечка что-то говорит.

Она не говорит, она визжит и ревет, и у нее сопли текут. Роза достает платок, и девчонка деловито сморкается, и меня уже тошнит, а маленькая липучая дрянь вцепилась в меня мертвой хваткой, и Виталик, стоящий у окна, никак мне не помогает — как я понимаю, его данная ситуация полностью устраивает.

— Послушайте… как вас…

— Линда. — Роза сует девчонке очищенный банан. — Ее зовут Линда.

— Да, конечно, Линда, имя такое необычное… — Толстуха садится рядом со мной, банкетка угрожающе скрипит под ее монументальной задницей. — Я понимаю, что вы не хотите ответственности, вы молодая женщина, вы хотите устроить свою судьбу. Но ребенку нужна семья, конкретно этот ребенок не сможет освоиться в приюте, несмотря на все условия, которые мы создаем здесь для этих несчастных обездоленных детей. Эта девочка особенная, она умненькая, она красотка, а как она рисует! Но ей нужен кто-то родной, и то, что она увидела вас, и как она среагировала… ведь если бы она испытывала к вам неприязнь, то не выбежала бы вот так, не…

Толстуха начинает плакать, и Роза с Ритой не отстают, и мне ни за что не объяснить им, что девчонка просто маленькая хитрая дрянь, в точности такая, как ее мамаша, она умело манипулирует окружающими, притворяясь милой и беззащитной, а на самом деле…

— Линда, я помогу тебе, мы все поможем. — Роза всхлипывает. — Но если этот ребенок сегодня же не уедет отсюда домой, я…

— Я уже позвонила Игорю, он со своими ребятами уже едет в мебельный магазин, прямо сейчас купит и привезет для девочки кровать, а мои знакомые привезут одежду, обувь, игрушки. — Рита продемонстрировала свой телефон. — Я в группу клич бросила, сего-дня в твоей квартире будет все необходимое. Дайте нам пару часов, и пусть едут, обследуют квартиру, там люди ремонт заканчивают, откроют.

Это она уже к толстухе обращается. Та радостно закивала и побежала по коридору с прытью, неожиданной для такой мастодонтной гражданки.

— Вы меня не заставите.

Но я понимаю, что эту битву проиграла. Как всегда. Маленькая дрянь вцепилась в меня так крепко, словно я — соломинка, за которую она ухватилась в последней попытке спасения.

Да, это мне достаются в жизни все обломы, все неприятности и колотушки, Бог меня ненавидит. Да я сейчас и сама себя ненавижу, потому что все мои планы накрылись блестящим медным тазом, а впереди маячит перспектива положить свою жизнь на то, чтоб вырастить Лизкину дочь, каждый день вспоминая о том, что Виталик бросил меня и это его дочь от другой бабы, и ладно бы какой-то левой, но — от Лизки.

— Вам надо пройти со мной и заполнить кое-какие документы. — Толстуха вернулась и нависает надо мной, как фатум. — Я… послушайте, я ни за что не стала бы так настаивать, но девочка не может здесь оставаться, она просто пропадет.

Да и черт бы с ней, господи, как будто мне не все равно, что будет с Лизкиной дочерью! Я не могу на это согласиться, это будет означать, что они победили. «Девочки» победили, две мелкие злобные твари, которые отняли у мамы ее вдохновение, по капле пили папину жизнь, а меня просто раздавили в какой-то момент, — они снова победили.

— Давайте я возьму ее…

Но только толстуха попыталась взять девчонку, та взвизгнула и крепче вцепилась в меня. И я понимаю, что если сейчас не отцеплю ее от себя и не уйду, то окажусь в ловушке.

— Тише, Лилечка, тише. Ты тоже с нами пойдешь, просто Линда не может тебя нести, у нее ножки болят. — Толстуха берет девчонку за руку. — Вы берите ее за руку тоже, и мы пойдем потихоньку.

Девчонка недоверчиво косится на толстуху, потом смотрит на меня.