Когда Алиса упала

– В другой раз, леди. В другой раз.

И дверь плотно закрывается.

Заголосили не только женщины позади меня. Из отделения напротив слышно, как мужчины шумят, кричат и стучат по стенам.

Кэти кусает нижнюю губу. Моргает и невидяще смотрит перед собой. Кожа у нее будто из воска.

Я дрожу. Быстро возвращаюсь к закрывшейся за нами двери.

– Вы на мои вопросы не ответили! – Я колочу по дереву.

Нортрап, оставшийся этажом ниже, возникает у подножия лестницы:

– Спускайтесь, прошу вас.

Он поворачивается к кому-то слева. Кивает и показывает вверх, на лестницу.

Рядом с Нортрапом появляется мистер Стоукс – он без сюртука, пуговицы жилета и воротник расстегнуты, будто мы оторвали его от обеда. Он поднимается по лестнице, не отрывая от меня взгляда, и в серых озерцах его глаз я вижу золотые крапинки и ту твердость, что позволяет не поддаться панике.

– Все в порядке, – бормочет он и берет меня и Кэти под локоть, руки у него мягкие.

– Не трогайте меня, – резко говорит Кэти. Извернувшись, подхватывает юбки и спешит вниз по лестнице. – Мне нужен воздух.

Солнце слепит через безупречно ровные ряды деревьев, на аккуратно расчищенный граблями газон ложатся пестрые тени. Мощеная дорога, Кэти уже сидит в повозке, держа вожжи. Кобыла трясет головой, отгоняя мух. Я поворачиваюсь к мистеру Стоуксу:

– Вы мне покажете? Где она упала.

– Зачем? – спрашивает у меня за спиной Кэти. – Зачем тебе это?

– Это за углом, – отвечает Стоукс.

Мы идем по траве вдоль брусчатки. Я не в силах посмотреть на здание. Нет, я смотрю на ботинки мистера Стоукса – с квадратными сбитыми носами и грубыми подошвами. Совсем не то что мягкие докторские подошвы.

Здание отбрасывает резкую, черную тень. Мы шагаем уже не по подстриженному газону, а по камням и твердой, спекшейся от зноя почве. Здесь за розами никто не ухаживает, листья пожелтели, кончики покрыты ржой и черными пятнами. Вьющиеся лозы карабкаются по стенам, будто хотят, чтобы обитатели дома полюбовались ими. Но никто не выглядывает из зарешеченных окон, и словно поэтому цветы никнут и скукоживаются.

– Думаю, она пробралась на чердак, а оттуда уже на самый верх. – Стоукс обрывает лепесток у розы и трет его в пальцах. Скользит взглядом по крыше и добавляет: – Где мы только ее не находили. Она любой замок могла открыть.

– Это брат нас научил.

Он кивает и отбрасывает лепесток. Тот прилипает к ногтю большого пальца, и Стоукс проводит рукой по жилетке, чтобы избавиться от него.

– Лучше бы ей этого не уметь, – говорит он.

Я возвращаюсь к Кэти, сажусь в двуколку и поднимаю подножку. Тихо. Слышно только дыхание Кэти и мое. И стрекот цикад среди листвы.

Кэти прикусывает нижнюю губу. Кивает.

– Ты получила ответы?

Двуколка дергается вперед.

– Не все, – говорю я.

– Хватит. – Кэти взмахивает хлыстом. Сжимает зубы и смотрит перед собой. – Пусть покоится с миром.

Глава 9

– Как вы могли просто так сбежать? – Лайонел промокает салфеткой уголки рта, а потом демонстративно расправляет ее на коленях. – Оставили Сиршу следить за Тоби – она с ног сбилась. – Он машет рукой и берет нож и вилку. – И к чему это? – Отрезает тонкий ломтик говяжьего языка и отправляет его в рот. – Пора заканчивать.

Порция Кэти не тронута, на говяжьем языке подрагивают капельки желе. Брюссельскую капусту она тщательно сдвинула на край тарелки.

– Прошу тебя. Все кончено. Кончено, – говорит она.

Лайонел поправляет очки и качает головой.

– Больше ты туда не поедешь, – говорит он.

– Ты не можешь мне этого запретить, – отвечаю я.

– Могу. И запрещу.

– Лайонел. – Кэти касается его запястья, но он отдергивает руку.

– Пока ты живешь в моем доме…

– Это и мой дом, – говорю я.

– Нет, Мэрион. Не твой.

Я роняю вилку на фарфор и отталкиваю тарелку. Меня мутит.

– Доктор сказал, что она покончила с собой. Она бы никогда этого не сделала.

– Потише, прошу тебя. – Лайонел поднимает взгляд к потолку: комната Тоби как раз над нами.

– Я знаю, что она была больна. Боже, я знаю это лучше, чем кто-либо. Но только не это.

Я делаю глубокий вдох, за ним другой, но воздуха не хватает. Я вспоминаю крышу, и сломанные ветки, и острый сладкий запах ее тела, от которого я не могу отмыться.

– Я думаю, в этой больнице все врут. Разве для тебя это не важно?

– Довольно! – Кэти ударяет рукой по столу. Ее глаза прищурены, взгляд ледяной. – Довольно разговоров про Алису.

Она хватает стакан с водой, жадно пьет.

– Сколько можно говорить о ней. Все снова и снова возвращается к Алисе. Боже.

Она резко опускает стакан на стол и порывисто встает, стул отъезжает и, ударившись о буфет, падает.

– Кэти, – низким голосом говорит Лайонел. – Подними стул.

– Не приказывай мне.

– Подними стул.

Дрожащими руками Кэти возвращает стул на место. Падает на него, кладет ладони по сторонам тарелки и смотрит на солонку и свечи.

Лайонел, откинувшись назад, наблюдает за Кэти. Настороженно, будто ждет, что сейчас она швырнет стул на другой конец комнаты, а то и бокал в придачу.

Она накалывает на вилку кочанчик брюссельской капусты, запихивает его в рот, жует и с гримасой проглатывает.