Когда Алиса упала

Возле Петерсберга, Вирджиния,

29 авг. 1864 года

Брат,

Сецессионисты[7] нас перехитрили своими маневрами, а подкрепление запоздало. Все солдаты измучены, и сама я ужасно устала, хотя и порадовалась иглам для наметок и двум фартукам, прибывшим с почтой 1 августа. Очень любезно со стороны Кэти подумать обо мне, а тебя я благодарю за коробку чируток для ребят. Они тебя приветствуют троекратным ура.

Я не получила ни письма, ни весточки от Алисы, хотя сама писала ей раз двадцать. Не скажу, из чувства вины или по доброте душевной, но я точно беспокоюсь за нее. Ей сложно вместить такие изменения.

Во сне я часто вижу, как она плачет. Даже посреди всего этого хаоса я не могу удержаться от слез.

Вы ее навещали? Вы можете передать ей, что я ее люблю? Спросить, получала ли она мои письма? В июле я отправила 1 доллар и фарфоровую собачку, которая очень похожа на старика Гарольда. Можете выяснить, получила ли она их?

Я тут осталась с пустыми карманами. Можешь прислать мне 4–5 долларов? Верну, как только получу жалованье.

Мэрион

Тюри,

28 авг. 64

Сестра,

Отправляю тебе 5 долларов. Это подарок, возвращать не надо. Тоби всюду лезет, очень любопытный мальчик, совсем замучил Кэти. Иногда его сходство с Лидией кажется чрезмерным – будто кулаком по сердцу бьют. Кэти я об этом говорить не могу, сама понимаешь. Ее нам правда будто Бог послал, она не дает нам пасть духом. Я перед ней навсегда в долгу.

Алиса отказывается нас видеть. Доктор Мэйхью говорит, что, может быть, позже. Письма хранятся в лечебнице, пока она не пойдет на поправку. Я всецело доверяю принятым там методам лечения.

Кайли Хамфри пропал без вести. Билла Хардиса ранили в Ричмонде, и теперь он дома поправляется. Может, он был одним из твоих пациентов?

Хоть бы война скорей закончилась.

Л.

По гладкой могиле Алисы змеятся высохшие ручейки, я смела в кучу листья и прутики, посыпала землю кусочками блестящей слюды. Я заказала ей надгробие, и Бенджамину тоже, хоть он и лежит, укрытый мхом, под дубом где-то на Юге. Счет за оба камня я направила щедрому лекарю. Надгробие Лидии из простого серого гранита, оно в виде арки, внизу по углам высечены пионы. Жена и мать. Могилы отца и матери скрываются среди деревьев, на прямоугольном заборе вокруг них лежат пятнистые тени. Другие родственники еще дальше, под колючими кустарниками и папоротниками, их могильные камни на одном уровне с землей, слова на них стерли ветра, дожди и время.

Я кладу на могилу Лидии букетик рудбекии, желтых цветов с черными серединками. Еще один – Бенджамину. Все остальное для Алисы, пусть цветы лежат у нее прямо на сердце. Это ее любимые цветы, и простые, и яркие. Мы засадили ими весь двор перед домом, они покачивались на солнце, и все сияло золотисто-желтым. Пчелы перелетали с цветка на цветок, сначала одна или две, а потом их становилось так много, что люди боялись ходить по дорожке: вдруг ужалят? Может быть, так Алиса защищала дом от того, что ее пугало. Я не спрашивала. Цветы были красивыми, и мы смеялись, глядя, как школьники скачут и визжат, пробегая мимо них.

Доктор Мэйхью прислал ответное письмо; я достаю его из кармана юбки и перечитываю, будто слова могут измениться. Будто письмо станет не таким елейным, не таким пренебрежительным.