Когда Алиса упала

– И юбки можно перешить, – говорит Кэти, пробегая взглядом по моему платью. – Вы почти одного размера. Здесь немного ушить. Покрасить в черный, хотя, по-моему, скоро тебе уже можно будет носить фиолетовый. И обязательно оставь кружевные воротнички. К этому делу у нее был настоящий талант.

Тоби корябает краешек открытого сундука, закручивает ногтем кожаный ремешок, садится на корточки и заглядывает внутрь.

– А можно мне взять картинки для волшебного фонаря?

– Что за картинки? – спрашиваю я.

Он поднимает коробку высоко над головой. Квадратная коробка. Фирма Ладлоу и Пайна, «Семь чудес света», выгравированных вокруг статуи Колосса Родосского. Я открываю крышку. На бархате лежат семь стеклянных пластин, прокладками между ними служат написанные от руки карточки.

В описи вещей картинок нет. Наверное, Алиса положила картинки в последний момент.

– Нужно будет устроить показ, – говорит Кэти. – Мы сто лет волшебный фонарь не доставали.

– Алиса нарисовала свои картинки сверху диких зверей. В африканском наборе, – говорит Тоби. – Кроме антилопы гну. Ее я нарисовал.

– Она их все перерисовала, – подхватывает Кэти, вчитываясь в надпись на коробке с пластинами. – Эти, и «Города мира». И «Президентов». Но что она здесь нарисовала, я не видела.

Я закрываю крышку, ставлю коробку на стол и опускаюсь на колени рядом с Тоби. Он достает книги и кладет их возле себя. Снова заглядывает в сундук и тянется к дневникам.

– Нет, – говорю я, схватив их, и встаю.

– Дай посмотреть, – просит Кэти.

Но я крепко держу дневники, наскоро пролистываю их. Все страницы пустые, еще совсем новенькие и хрустящие.

– Можно мне взять книги себе? – спрашивает Тоби.

Кэти с некоторым удивлением смотрит на него, будто только сейчас вспомнив, что он в комнате.

– Они же без картинок.

– Ну вот эту, – мальчик показывает книгу по астрономии, – тут планеты и звезды.

Кэти изучает обложку.

– Хм. Да, пожалуй…

Потом смотрит сверху на сундук. Он пустой.

– Мы все разобрали. Попрошу Элиаса убрать его.

Странно. Такого просто не может быть. Вещей так мало. Юбка и блузы. Щетка для волос и зеркальце. Несколько книг. Шпилька и картинки для волшебного фонаря. «Семь чудес света».

Элиас отнесет сундук в амбар к другим ненужным вещам. Сломанной мебели и старым игрушкам. Маминому креслу-качалке и папиной напольной пепельнице. Лайонел и Кэти вздохнут с облегчением: ничто больше не будет напоминать им о роли, которую они сыграли в смерти Алисы.

Я беру опись вещей.

– Нет, не хватает медальона. Где ее медальон?

Тоби захлопывает крышку сундука. С силой прикусывает нижнюю губу зубами-жемчужинами, так что выступают красные капельки.

– Ааа, – говорит он. Поднимает крышку сундука и снова с грохотом бросает.

– Тоби, угомонись.

Он пыхтит. Не двигается. Растягивает рот в гримасе, стискивает зубы. Скрежещет ими.

– «Где медальон, где медальон?» В земле, где червяки и кости.

Кэти хлопает в ладоши перед лицом Тоби, чтобы он замолчал. Хватает его за руку и тащит к двери:

– Прекрати. Ступай в свою комнату.

Он вцепляется в дверную ручку, упирается ногами. Его шепот словно свист ветра:

– Его забрали Плохие.

Кэти по очереди разжимает его пальцы и утаскивает его прочь.

– Мама скандалит!

– Мама не скандалит.

Топот по лестнице. Глухой стук в комнате Тоби.

Где ее медальон? Мне нужен этот медальон с тонкими рисунками тушью: Алиса слева, я справа. Я уже начинаю забывать, как она выглядела, забывать ее улыбки и недовольные гримасы, которые быстро сменяли одна другую. Как она трясла меня за руку, чтобы я обратила на нее внимание, и топала ногой, если этого внимания не получала. Я хочу трогать ее теплую кожу, шершавую от солнца на руках и нежную, словно шепот, на шее. Я хочу расчесать ее волосы, заплести их в косы и украсить полевыми цветами. Я хочу отругать ее за то, что она не помогает по дому, а потом приготовить заварной крем в качестве извинения.

Но я вижу лишь ее неподвижное, мертвое тело.

Я смотрю на сундук и обивку из синего шелка с узором из карет и парусников. Посреди крышки она провисает, на дне свободно болтается. Где же медальон? А вдруг? И такое может быть. Подкладка легко рвется. Я отделяю ее от клея, разрываю по швам. Провожу рукой по шершавому дереву, ковыряю по углам сморщившуюся материю и цепкие гвоздики.

Поворачиваюсь к корзине с бельем для штопки. Достаю швейный набор. Нахожу ножницы, вытряхиваю их из футляра и разрезаю шелк – ведь медальон мог проваливать под подкладку, правда? Забиться в угол, спрятаться на дне?

Ничего, кроме пыли и сломанной деревянной пуговицы. Сажусь. Гляжу на лоскутки ткани и развороченный сундук. Швыряю ножницы, они ударяются о стойку кровати и падают на пол.

– Что тут творится?