Когда Алиса упала

Тоби принимает у меня колчан и сложенную одежду, перебирается через заросли. Я тоже протискиваюсь сквозь ветки и вздрагиваю, когда блузка рвется по шву на плече. С трудом продравшись через кусты, я оказываюсь в треугольной пещерке, образованной валунами. Она довольно длинная, с другого конца в нее проникает солнечный свет. Голову я поднять не могу, передвигаться приходится согнувшись. Я сажусь на лоскутный коврик, засыпанный песком. Тоби – на корточки передо мной. Кладет лук и колчан со стрелами возле меня.

– Это форт, – шепчет он.

Голоса наши повисают в этом замкнутом пространстве, камни поглощают звуки, а не разносят эхом, как можно было бы предположить.

Тоби заползает дальше в черноту и вытаскивает плетеную корзину, откидывает крышку. С благоговением принимается доставать разные предметы.

– Что это за место?

– Мы здесь прячемся, – отвечает Тоби. – Спим.

– Ты и Алиса?

Нога уже затекла, я вытягиваю ее.

Консервированный ямс.

Две жестянки с помидорами.

Консервированный пудинг.

Квадратная коробочка черного чая.

Две чашки.

Открывашка.

Четыре бутылки сидра.

Два одеяла из вареной шерсти.

Тоби достает кошелек. На потрескавшейся коже вырезаны инициалы моего отца. Мальчик открывает отделение для монет и осторожно высыпает на ладошку содержимое.

Три пули.

Он выкладывает их на коврике в линию, закрывает кошелек и протягивает мне.

Потом снова лезет в корзину, и на мое колено ложится маленький пистолет.

«Дерринджер».

На коротком стволе выгравированы виноградные лозы. Я разглядываю пистолет, поднимаю его за деревянную рукоятку. Поворачиваю дулом к стене и убеждаюсь, что барабан пустой.

– Где она его взяла?

Тоби пожимает плечами.

Я помню, что наш отец всегда настаивал, чтобы в доме огнестрельного оружия не было. У нас был только пистолет, запертый в верхнем ящике его прикроватного комода. Лишь один раз я видела, как отец стрелял из него: тогда его лошадь сломала ногу.

«Не закрывай глаза, – сказал отец. – В милосердии нет жестокости».

Трясущейся рукой он приставил дуло к голове лошади. Когда рука перестала дрожать, он посмотрел в глаза животному и выстрелил.

Я кладу пистолет обратно в корзину. Заталкиваю его на самое дно, под мягкий шерстяной шарф.

Тоби сгребает пули и ссыпает их в кошелек.

– Никому нельзя говорить. Это на крайний случай. Никто знать не должен. Теперь ты знаешь, но она сказала, что так надо. На всякий случай.

– Она с тобой разговаривала?

– Да.

– Прямо говорила? – У меня перехватывает дыхание. Внутри все сжимается, я пристально смотрю на Тоби. Хватаю его за рукав. – И какой у нее был голос?

– Как у Алисы.

– А еще с кем-нибудь она разговаривала?

Тоби выворачивается, рукав выскальзывает из моих рук. Мальчик принимается складывать все обратно.

– В последний раз она не смогла прийти. Мы не успели сбежать. Мама нас застигла, и Алисе попало. А потом папа ее увез. Он сказал, что она скоро вернется, но я знал, что он врет.

– Как…

– Алиса сказала, что ты приедешь и что бояться не надо.

– Кого не надо бояться, Тоби?

– Плохих. Из пруда.

Я трясу головой, мания Алисы проникает в меня.

– Она думала, что они пробрались в твою комнату. Вы пытались убежать. Из окна, – догадываюсь я, с трудом выдыхая.

Алиса спасала Тоби. Пытаясь выбросить его из окна второго этажа. Алиса и правда представляла опасность.

Тоби опускает крышку корзины и заталкивает ее обратно за камни.

– Никому не говори о форте.

– Не буду.

Он шарит в кармане, вытаскивает перочинный ножик, открывает и приставляет лезвие к подушечке указательного пальца.

– Поклянись на крови.

– Ох, Тоби…

Но он быстро делает надрез и прижимает палец к ладони, чтобы капелька крови не соскользнула.

– Клянусь на крови.

Я подползаю к Тоби на коленках и беру ножик. Провожу лезвием по пальцу и протягиваю руку Тоби. Мы соединяем пальцы, я отдергиваю руку и дую на порез, чтобы ранка подсохла.

– Больно.

Тоби сосет палец, трясет им в воздухе.

– Теперь ты не забудешь.

Глава 14

Мы возвращаемся из форта по колее, которую проложила телега, что ездит с лесного участка к Раньонам. По обочинам оборванные листья, обломки коры. Тоби бегает то по одной стороне колеи, то по другой, шурша листьями.

Я прижимаю большой палец к указательному; радостно резвящийся Тоби, конечно, уже забыл о нашей клятве на крови. Убегает вперед. Останавливается, чтобы подождать меня, и снова принимается носиться кругами.

На развилке Тоби замирает: одна тропинка ведет к Раньонам, другая – к нашему дому.

– Сюда, – кричу я и показываю на тропу, уходящую к ферме Раньонов.

Мы бредем вдоль каменного забора мимо поля под паром и приземистого коровника – Эйбель Раньон держит молочных коров. Пахнет свиным навозом. Мы проходим мимо хлева и заворачиваем к дому. Он из основательных бревен, длинный и приземистый, сбоку пристроен амбар.

Я смахиваю листок с волос Тоби и стучу в дверь.

Открывает Эсса Раньон. Прислонившись к косяку, она качает Фредерика Хирама, бросает взгляд вдаль, выходит на дорогу.

– Что-то не так с овцами?

– Нет, все в порядке. Просто… мы с моим племянником хотели узнать…