Когда Алиса упала

– Ай, Фредди, ты же знаешь, что за волосы тянуть нельзя. – Она легонько шлепает ребенка по руке, переводит взгляд на меня, глаза ее – щелочки на широком лице. – Вы добрались, куда вам нужно было?

Я краснею, вспомнив, как они с мужем встретили меня, ковыляющую по дороге.

– Да.

– Ну и лады.

Голые ножки младенца бьют ее по бедрам. Она перемещает его на другой бок и смотрит на Тоби:

– А ты сынок Лидии.

Тоби переключает внимание с младенца на нее. Я кладу руку ему на плечо.

– Это Тоби.

– Я тебя знала, когда ты был совсем крошкой. Ты и сейчас небольшой, правда?

Он теребит рукоятку лука.

– Мне восемь.

– Правду говоришь. Давненько к нам Сноу не заходили. – Маленький Фредерик засовывает палец матери в ухо. – Тогда уж проходите, садитесь. Хоть поговорим по-человечески, а то этот-то только гулит да срыгивает.

Эсса распахивает дверь и заходит в дом.

– Лук и стрелы оставь у двери.

Кухня, как и весь дом, из темного дерева, потолки низкие, с тесаными балками. Квадратное окошко с квадратными стеклами пропускает толику света, но не воздуха.

Миссис Раньон кладет Фредерика в кроватку и качает ее ногой. Младенец перебирает пальчиками и следит за матерью черными глазками-бусинками; та открывает ящик со льдом и достает стеклянную банку.

– Сливовый джем, – говорит она.

Я беру у нее банку и указываю Тоби на скамью.

Она достает тарелки с полки, ставит их на клетчатую скатерть и говорит:

– Надеюсь, вы любите булочки.

– Спасибо. – Я сажусь рядом с Тоби спиной к окну, жалея, что оно закрыто. – Лето такое жаркое в этом году.

– Как и всегда.

Она ставит чайник на плиту, открывает чугунную дверцу и тыкает бревно кочергой.

– Выпьем-ка мы кофейку.

Тоби пристально смотрит на младенца:

– Он такой большой.

Миссис Раньон запрокидывает голову и хохочет:

– Это точно!

– Мы с Тоби хотели узнать, может быть, у вас еще сохранились старые лук и стрелы ваших мальчиков. Не могли бы вы одолжить их нам?

Она задумывается, потом кивает.

– Что, пойдешь на кабана, Тоби?

– Нет, – отвечает он, нахмурившись.

– Смотри, а то не успеешь тетиву натянуть, как кабаны уж набросятся, – говорит миссис Раньон, положив ладонь на стол. – Придется тебя подавать к обеду вместо кабанятины.

Она так раскатисто хохочет, что младенец выходит из оцепенения. Он улыбается во весь беззубый рот, но тут же заходится в крике. Эсса, перестав смеяться, пристально смотрит на ребенка, пока тот не затихает и не принимается жевать палец.

Жара в доме невыносимая. Эсса наваливает каждому на тарелку гору маленьких булочек, разливает кофе по чашкам. Тоби одновременно и бледен, и пунцов. Он ковыряет булочку, прижимает крошки пальцами, елозит ими по остаткам джема на тарелке. Фредерик спит, сжав кулачки, чмокает во сне. Эсса нисколько не манерничает: наклонилась вперед, положив локти на стол, и держит чашку обеими руками. Кусает губу, проводит по ней языком. Редко мне приходилось встречать женщин такой простой наружности, но ей простота идет – она словно показывает, что суета и переживания не для таких, как она.

– А где старшие мальчики? – спрашиваю я.

Томми и Сэмюэль. Им сейчас, должно быть, пятнадцать и шестнадцать. Повезло: на войну не попали.

Она отпивает из чашки и ставит ее на стол.

– У вдовы Хамфри с Эйбелем. У нее эти нью-гэмпширские поросята, которых муж давно высматривает. Хорошая порода.

– Угу.

Она откидывается на спинку стула.

Я прижимаю руки к груди и говорю:

– Честно признаться, в свиньях я не разбираюсь.

– Да, я так и думала. Это не дело Сноу. – Эсса переводит взгляд на Тоби: – А знаешь, на заднем дворе у нас кролики живут. В клетке. Если хочешь, сходи посмотри.

– Можно? – спрашивает он.

– Конечно.

– Сразу направо, – поясняет Эсса.

Тоби выбегает во двор. Фредерик причмокивает и выгибает спинку, потом успокаивается.

– Только в это время он и спит. Ночью приходится ходить с ним кругами, а то бы у нас все уши полопались.

Она снова качает кроватку ногой, и ребенок, пошевелив пальцами, крепко засыпает.

– А у вас что, деток нет?

– Не получилось.

Это самый простой ответ.

– Ну что ж.

Я улыбаюсь и перевожу взгляд на малыша.

– Тоби точь-в-точь как матушка его. Тонюсенький, вот-вот переломится.

– Он ее не помнит. Так Кэти говорит.

– Наверное, ей бы это по нраву пришлось. Но он не такой уж и малыш был. Точно помнит.

– Возможно.

– Ужас такой. Этот несчастный случай. И Алиса ее нашла. Нельзя в Теснину заходить.

Прищурившись, она глядит в маленькое окошечко и одним глотком допивает кофе.

– Но ваша Алиса за мальчиком хорошо смотрела. Никогда такого внимания не видела. Они не расставались. Она иногда заходила на кроликов посмотреть. Просто погладить их. Как-то попросила кроличью лапку. Для малыша. Все время с этим мальчиком. Эйбель иной раз встречал их в лесу, она ребенка таскала на себе, как индианки. А потом… ну у нас тут лихорадка ходила, и мальчик заболел, так? Алиса тоже.

– Я помню.