Когда Алиса упала

Она зажигает масляную лампу, стоящую в маленькой нише. Поднимает лампу и оглядывается на меня, но тут же отводит глаза. Вставляет ключ в замок. Затем пускает в ход два других.

Мисс Клаф снова оглядывается на меня через плечо, прикладывает палец к губам и открывает дверь.

Скамеек здесь нет. Нет высокого окна в конце коридора. Никто тут не шьет. Лишь закрытые двери, в каждой узкое окошечко: передать еду и посмотреть, что творится внутри. Бумажные карточки, вставленные в латунные держатели под окошечком.

Каролина Мерритт 3768

Доротея Отт 3624

Элизабет Аткинс 4669

Еще имя. Еще номер. Они за этими дверьми. Они слушают. Справа кто-то стучит. Слева всхлипывают. Мы проходим мимо двух пустых комнат – стены выкрашены блестящей зеленой краской, из мебели только койки. Окна замазаны белым. Ни лампы под потолком, ни столика у кровати. Скупой свет из коридора оставляет большую часть комнаты в тени.

Мисс Клаф трогает меня за локоть. Кивает на открытую дверь и поднимает лампу.

– Это ее комната? – шепотом спрашиваю я.

Она кивает, рука у нее подрагивает. Пламя колеблется и вспыхивает.

Я боюсь ее. Мисс Клаф в накрахмаленной юбке направляет свет лампы на последнюю дверь.

А за мной дверь тоже захлопнется, если я шагну через порог? Я смеюсь про себя, пытаясь отогнать эту мысль, но рот наполняется горечью.

Она будто знает, о чем я думаю. Ждет с этой дрожащей лампой. И, может быть, по доброте – или заманивая меня, как заманивают кошку, – первой заходит в открытую комнату.

* * *

Это последняя обитель Алисы. Дубовый пол и стены, от которых разит хлоркой и свежей краской. Металлическая койка, кожаные ремни, аккуратно застегнутые поверх полосатого матраса. Подушка без наволочки, вся в разводах по краям – наверное, от слюны. Обломки лихорадочных, глубоких снов. Газовая трубка в кожухе из витого железа. Железная пластина на дверном замке. Такой не вскроешь.

– Видите?

Она дотрагивается до пластины и поводит лампой, которая отбрасывает красновато-коричневый отблеск на единственное в комнате кресло. Оно тоже с ремнями. С подножками и путами. Ящик для головы, висящий на петлях. Вырез для шеи. Замок и засов на уровне виска. Как на рисунке. Я отшатываюсь.

– Что это?

– Так лечат буйных.

– Она боится темноты! – взрываюсь я. – Вот чем вы тут занимаетесь?!

Голос у меня словно заточенная галька. Я пытаюсь схватить мисс Клаф, но она уклоняется. Открывает и закрывает рот, напоминая огромную рыбу. Машет рукой успокаивающе. Я издаю стон, громкий, низкий; она хочет, чтобы я замолчала. Я прижимаю ладони к лицу, стискиваю щеки. Колени у меня подкашиваются.

– Как вы могли так поступить? Темнота…

– Я дала ей лампу, – говорит мисс Клаф и ставит лампу на пол у кровати. Становится видно, что металлический каркас кровати проржавел. – Я забочусь об этих женщинах. Я слушаю этих женщин.

– Но она все равно умерла.

– Да.

– Значит, ее вы не слушали.

– Она была очень нездорова. Она сказала…

– Она не говорила.

– Говорила. По-своему.

– Нет. С тех пор, как… – пытаюсь объяснить я, но меня мутит. – Я вам не верю.

– Иногда она пела. Всякую бессмыслицу, но голос у нее был как у соловья. Так она передавала сигналы Китти.

– Я не понимаю.

– Она так сообщала, что опасности нет. Они были близки. Иногда предупреждала так.

– А где жалобы, что она отправляла? На лечение? На обращение с женщинами? – Я вонзаю ногти в ладони. – Сохранились же записи.

– Нет. Или их переписали. Доктор Мэйхью точно за этим проследил.

– Но вы можете сделать заявление. В полицию.

– Вы подписали свидетельство о смерти, – говорит она. – Несчастный случай. Это снимает с него и лечебницы всякую ответственность. Все лишнее, несомненно, сожгли.

– Почему я должна вам верить?

– У меня нет причин врать. У Китти ее блокноты. Она хранила их для Алисы, тайно приносила и уносила. До того, как ее перевели сюда, Алиса заставила Китти пообещать, что та передаст блокноты вам. Что вы поймете, что делать.

– Значит, есть другие блокноты?

– У нас мало времени, – говорит мисс Клаф. – В ту ночь, когда она умерла, на втором этаже что-то произошло. Я спустилась на шум, это моя обязанность. Но сначала заперла дверь в это отделение. Я никогда не забываю запирать эту дверь.

– А ключи только у вас?

Она кивает:

– Еще у ночного сторожа. У докторов. Даже Китти может взять запасные ключи, когда надо.

В желтоватом свете ее глаза как стеклянные шарики.

– Вы не думаете, что Китти…

– Когда я снова поднялась – а на втором этаже я провела лишь несколько минут, поскольку там уже было тихо, – когда я поднялась сюда, дверь в ее палату стояла нараспашку. И дверь в отделение тоже была открыта. И дверь на крышу.

Я выглядываю в коридор. Дверь на лестницу закрыта.

– Когда я вылезла на крышу, было уже поздно. Она шагнула вниз.

– Или кто-то ее столкнул. Что она знала такого, чего не должна была знать?

Мисс Клаф тоже выглядывает в коридор, берет меня за руку и тянет в глубину комнаты.

– Что еще она знала, кроме как о Беатрис? И кроме этого ужасного ящика?

– Доктор Мэйхью верит в свои методы лечения. Его научные работы высоко ценят.

– Но его методы не работают.