Когда душа любила душу

«Ангел улетел» — Лена подсказала сестре этот вариант. Комната опустела, Душа поэта покинула её. Два параллельных смысла: «голос тот, что шептал и пел», — это голос свыше, голос того, кто вёл, обещал, отпустил. Но «голос» — это и она сама, бродячий поэт, с небольшим, но таким прекрасным живым голосом, который пел, шептал, смеялся… В её рабочей тетради есть строчка: «И время поменяет лицо на лик». Да, Время унесло от нас её живое земное лицо, превратив его в бесплотный лик, осеняющий её поэзию, которую она оставила нам в дар.

Когда я ей сказала, что в этом «от небес до небес» есть что-то шагаловское, она согласилась: «Да, есть». А потом я нашла подтверждение в песне о Дробицком:

Чердак твой — этаж не последний,
потом начинается небо,
а там — и Шагал, и Дали,
и Эдик Дробицкий…

Тут и намёк на сонм небожителей, к которому Катя шутливо причисляет своего друга, и ощущение от картин Шагала, полётов его персонажей.

Три песни, посвящённые Э. Дробицкому, написаны в ритме быстрого вальса, во всех — головокружение, лексика иного мира, «на границе меж тьмою и светом, раздирающей душу границе». В них постоянное противопоставление рая и ада, божеского и дьявольского. «Уставший от роли Бога» — так начинается одна из песен. И далее:

Распахнута бездна неба,
разверзнута пропасть ада.
И привкус вина, запах хлеба —
единственная награда.

Бездна и пропасть — синонимы, но не полные, и как тонко она чувствует разницу — именно бездна неба, именно пропасть ада — можно вознестись, можно пропасть. Как тонко она это обыгрывает, превращая в данном контексте синонимы в антонимы! Награда, о которой она говорит, велика и проста: святое причастие, символ единения с Богом в христианстве. Но пропасть притягивает, манит сладостью запретного плода. И как точно она передаёт опасность соблазна:

Нет сильнее магнитного поля,
чем безумный чердак на Смоленке!

Когда в 1995 году мы шли с Леной Яровой и её мужем Олегом в гости на чердак к Дробицкому, только уже не на Смоленке, а в Нижнем Кисловском переулке на Арбате, куда он перенёс свою мастерскую, я процитировала Лене начало этой строфы: «И сжимается сердце до боли, и дрожат от волненья коленки…». В горнице, где Дробицкий нас принимал, стояла крупная, грубо вытесанная мебель, как в сказке «Три медведя». В отдельной комнате, пахнущей птичьим помётом, сидели на жёрдочке купленные на птичьем рынке павлины, которых он затеял тогда рисовать, курлыкали и несли яйца, как и положено птицам (его рисунки с павлинами есть в Катином сборнике). Цитаты из третьей песни:

Хоть дьявольская затея,
хоть божеская услада…

Но бездна души — беспредельна,

в неё так легко провалиться.
Носите же крест свой нательный,
гарцуйте у края, Дробицкий!

«Необычайная простота, необычайная ясность — удивительнейшее качество гениального ума» (Н. Г. Чернышевский). Как верно! Точность, афористичность — характерные черты поэзии Кати Яровой. Как у Тютчева, как у любимого ею Грибоедова. Ниже несколько примеров.

О совести: «А у твоих детей всего хватает, кроме совести и денег». «И оценить нельзя его/ Души весомость,/ Когда не весят ничего/ Ум, честь и совесть». «Только совесть вопросом прорастет сквозь быльё». Последняя цитата — из «Песни про моё поколение». Обычно поколениями, заявившими о себе в трудные или героические времена, гордятся — либо считают их потерянными, жалеют. Катя не щадит своих ровесников:

Обмануть себя просто —
Нет с «потерянных» спроса…
Только совесть вопросом
Прорастет сквозь быльё,
И душа на мгновенье
Вспыхнет, как на рентгене, —
Тут не спишешь на время
Прозябанье своё!

«Мы крепиться должны неустанно и должны неустанно крепить». (Моя запись 10 августа 2002 года, основанная на собственном опыте: «Универсальность формулы “мы крепиться должны неустанно и должны неустанно крепить”. Попробуйте написать своему сенатору или конгрессмену, и, если они не особо честные, серьёзно относящиеся к своим обязанностям люди, получите именно такой ответ. А правительственные чиновники только переменят время и модальность глаголов: “мы неустанно крепим и будем крепить еще больше”».)

«Страшнее войн средневековья наш современный геноцид».

«А дикарей нельзя любовью ни укротить и ни унять».

«Невинным не может вторжение быть, хоть как ты его назови».

«Всю планету загоним в могилу и погибнем, сражаясь за мир».

«Мы за кого не знаем сами голосуем, скорбим, когда потребует страна».

«А тот, кто молотом не смог, тот наковальней стал».