Когда я уйду

– А потом мне нужно ехать на ферму. Чтобы проверить, как там Коппер, потому что в понедельник я не смогу быть на его операции, – говорит он, прежде чем уйти из дома в больничном костюме, и мое сердце снова падает, потому что я знаю: он увидится не только с Коппером.

Я глотаю таблетки экспериментального лекарства, юнцзи и крохотный белый пятиугольник стероида, запиваю стаканом воды и сажусь на диван со своим ноутбуком. Нужно отправить мейл доктору Уолден, дать ей знать об операции и извиниться, что я не смогу больше ей помогать. Но когда я открываю компьютер, оказалось, что он разрядился. А я не помню, где оставила зарядку.

Дурацкая опухоль мозга!

Я вздыхаю, бреду в кабинет, сажусь за стол и встряхиваю мышь, чтобы пробудить к жизни компьютер Джека.

На экран выплывает его почта, и, прежде чем я успеваю закрыть ее, мое внимание привлекает тема одного письма. Я немного колеблюсь, как раз достаточно, чтобы заглушить угрызения совести за то, что сую нос в его почту, но потом кликаю на письмо.

Тема: Отсутствие.

Джек, мне очень жаль, что Дейзи так больна, и понимаю, что вы должны быть с ней. Но надеюсь, и вы понимаете, что я не могу делать исключение и смотреть сквозь пальцы на ваше отсутствие, так как это было бы несправедливо по отношению к другим студентам. Если на следующей неделе вас не будет, ваше количество пропусков в этом семестре значительно превысит пять допустимых (если мои записи верны, вы уже пропустили шесть занятий). Когда вы вернетесь, обсудим, сможете ли вы завершить программу в декабре или придется ждать до следующего мая.

Всего наилучшего.

Доктор Сэмюэл Линг

Кровь в моих жилах застывает. Когда Джек собирался сказать мне все это? Но ответ известен еще до того, как я сформулировала вопрос в голове. Никогда.

Я вздыхаю. И отчасти даже тронута. Джек, конечно, думает, что делает Хорошее Дело. Как Хороший Муж. Что он считает свое присутствие рядом со мной более важным окончания курса. Но это не так. Больше всего я раздражена из-за того, что он принял такое кардинальное решение, ничего мне не сказав. Что рак разрушает еще одну вещь в нашей жизни, и я ничего не могу сделать по этому поводу.

Я отсылаю мейл доктору Уолдену и иду в спальню, чтобы собрать носки Джека и застелить постель. Потом я замечаю скопления шерсти Бенни на полу, как перекати-поле, и вынимаю веник. А потом тряпку, а потом не могу остановиться. Мою плинтусы, отскребаю плесень в ванной зубной щеткой, протираю каждое зеркало и окно в доме уксусом с водой и загружаю одну за другой четыре партии белья. И в процессе вытирания пыли, мытья и отскребания раздражение на Джека растет все больше.

Узнав о своем Множественном Раке, я просила только одно, одно! Хочу, чтобы он закончил учебу вовремя. Чтобы все жертвы, которые мы принесли, – я принесла, – не пропали даром. И он не может дать мне даже этого? Хуже того – лжет мне, утверждая, что Линг все поймет. Позволил мне поверить, что закончит курс через несколько недель. Может, надеялся, что я успею умереть до этого и никогда не узнаю?

Но у тебя операция, – вставляет едва слышный голосок. – И Джек хочет быть с тобой.

Я приказываю голоску заткнуться и продолжаю лелеять гнев, потому что Джек сейчас с Памелой с «пантиновыми» волосами, а я одна, со сморщенными пальцами и ведром отбеливателя, и теперь плачу так, что ложусь на невысохший пол и позволяю слезам скатываться по щекам, щекоча мочки ушей, прежде чем они падают в примятые головой волосы.

Я смотрю в потолок коридора и занимаюсь дыхательной гимнастикой, пока лицо не высыхает, а сердце не ожесточается немного больше.

Когда Джек этим вечером приезжает домой, я сижу на диване. Жду его, спокойная и собранная. Прежде чем он открывает рот, чтобы поздороваться, я рассказываю, что нашла мейл от Линга и что он никуда со мной не поедет.

Его лицо становится каменным.

– Тебе нужно закончить, – говорю я.

– Я закончу.

Ох…

Я откидываюсь на спинку дивана. Не ожидала, что будет так легко.

– В декабре. Или в следующем мае, – добавляет он.

– Нет! – выпрямляюсь я. – Разве не понимаешь? В декабре и следующем мае меня уже не будет.

Он качает головой.

– Этого ты не знаешь.

– Знаю, – обрываю я. – И ты тоже знаешь. Просто не хочешь это признать.

Я набираю в грудь воздуха и сверлю его многозначительным взглядом.

– Джек, я уми…

– Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ УМИРАЕШЬ! – гремит он, и я отшатываюсь, как от пощечины.