Когда я уйду

– Прекрасно! – восклицает реабилитолог. – У вас полностью сохранено зрение.

– Это все тесты на сегодня, – вставляет Шейла. – Если будете чувствовать себя хорошо, завтра можно вставать с постели. Пытаться сделать несколько шагов.

Она взяла манеру говорить со мной, как с ребенком, и все это звучит так, словно она обещает мне шоколадный торт, если буду хорошей девочкой.

– А пока отдыхайте. Если что-то понадобится, позвоните.

Мне нужно, чтобы вы поехали за моим мужем. Чтобы я смогла стиснуть его лживую шею изменника.

Я глубоко вздыхаю и закрываю глаза, пытаясь унять гнев. Будь рассудительной. Благоразумной. Рациональной. Это ты виновата. Во всем виновата ты.

Но как я ни пытаюсь твердить себе это, перед глазами стоит идеальная Памела на моей кухне. Открывает мои шкафы. Пользуется моим сахаром. Говорит с моим мужем. Гладит проклятого пса. И я, хоть убейте, не помню, почему вообще хотела, чтобы Джек был с ней и что он вообще в ней увидел.

Она носит свитера с изображениями животных, подумать только!

Этим же вечером мама говорит, что едет домой, переодеться и покормить Микси. Через несколько минут после ее ухода в дверь стучат.

– Входите, – говорю я, ожидая увидеть очередного врача или сестру, которые снова начнут меня изводить, но это…

– Кейли!

Я впервые вижу ее с тех пор, как высадила из машины после визита в похоронное бюро.

– Как ты узнала, что я здесь?

– Твоя мама звонила.

Она подходит к кровати и бьет меня по руке.

– Ой! Поверить не могу, что ты не сказала о гребаной операции! Какого черта?

– Прости. Все случилось слишком быстро.

– Ничего. Я просто рада, что ты не умерла и все такое. Я бы никогда тебя не простила.

Несмотря на то что в моем сердце и мозгу по-прежнему вихрится буря боли, я улыбаюсь. Потому что она здесь, и она – Кейли, и я знаю, что мы в порядке.

– Какие-нибудь крутые доктора?

– Ни одного.

– Черт. Тогда я, пожалуй, пойду.

– Нет, ты сядешь. Мне так скучно, что сейчас с ума сойду.

Я не хочу рассказывать ей, что на самом деле сводит меня с ума. Не готова услышать «я же тебе говорила».

– Я бы пришла раньше. Но твоя драгоценная Памела смылась с работы в три часа дня, оставив меня одну беседовать с четырьмя родителями.

Услышав это, я привстаю:

– Она ушла с работы?

– Прости, знаю, что не должна говорить о ней. Но она предупредила в последнюю минуту, и я опаздывала на свидание с Грегом, а у меня было что-то вроде похмелья, и я не была готова оставаться допоздна, и уж тем более говорить с этими противными роди…

– Ты знаешь, почему?

– Что? – переспрашивает она.

– Ты знаешь, почему она так рано ушла?

Кейли морщит нос, словно пытается вспомнить.

– Понятия не имею. Может, все дело в ее лошади? Разве Джек не возился с ее ногой в понедельник? Я никогда не обращаю на нее внимания. Так или иначе, она вся в расстроенных чувствах, и мало того, сегодня утром она опоздала. Явилась как раз, когда дети стали приходить, словно я не нуждалась в ее помощи, чтобы приготовить классную комнату…

Кейли продолжает говорить, а мое сердце тонет так же быстро, как «Титаник». Потому что знаю: этим утром Памела была с Джеком. Не с Коппером. И мое сердце сжимается еще сильнее, потому что теперь понятно, чем вызвано ее опоздание. И я знаю, каково это – быть рядом с Джеком по утрам. Просыпаться рядом с ним и хотеть, чтобы ночью прошел снег или чтобы закрыли весь кампус по причине угрозы заложенной бомбы, только бы полежать с ним еще немного дольше. Но я никогда не поддавалась порыву, всегда вытаскивала себя из-под теплых одеял, и послушно ехала на занятия. Как я жалею теперь, что не проснулась в одно такое утро и так не встала с постели. И с тех пор никогда не покидала Джека. Жаль, что меня сейчас нет рядом с ним.

– Что это с тобой? – удивляется Кейли. – Ты так скривила лицо.

Она, в свою очередь, морщит нос. Но тут же настораживается:

– Собираешься заплакать?

Я кусаю губу, чувствуя, что сейчас заплачу. А потом решаюсь и рассказываю ей о звонке и о сахаре, и о нарушенных Джеком обетах.

Кейли слушает и хмурится:

– Прости, я сбита с толку. Думала, что именно этого ты и хотела.

– Я тоже так думала. Но ошибалась.

Кейли кивает. Медленно. Задумчиво.

– И что ты собираешься с этим делать?

– О чем ты? Что я могу сделать?

Судя по ее вопросу, Кейли никогда не была влюблена. По-настоящему. И мое сердце разрывается из-за нее, хотя вместе с тем мне хочется быть на ее месте. Не знать того необратимого вихря эмоций, который сносит все, когда ты впервые влюбляешься. Все равно что останавливать наводнение проволочной сеткой. Невозможно.

– Ты могла бы бороться за него, – говорит она, пожимая плечами. Словно ничего легче в мире нет.

– Как? Вызвать Памелу на дуэль?

И хотя я шучу, немедленно представляю себя с саблей в руках. Я бы без колебаний разделала ее на мелкие кусочки.

– Да. Если бы на дворе был тысяча восемьсот семьдесят четвертый. Или можешь просто рассказать ему, что чувствуешь. Джек любит тебя, Дейзи. И подобное поведение на него не похоже.

– Знаю, но он стал другим. Я все время отталкивала его, и мы… Словом, все рухнуло. И теперь…