Когда камни меняют цвет

Она поднялась из-за стола, подошла к шкафу, где хранились «Своды законов Эли-Борга». Достала нужную ей книгу и вернулась обратно в кресло. После раскрыла «Свод» и пролистала до того места, которое хотела перечитать. Законы и Правила Альвия знала наизусть — это было одним из первых знаний, которые лиор Бриар начал вкладывать в голову дочери, и все-таки Перворожденная захотела решила заново прочесть о наказаниях и оправдании преступлений, которые именовались «тяжелыми». Преступление Ирэйн находилось именно в этой части.

— «Предательство», — прочитала Альвия, коротко вздохнула и продолжила: — Предательство карать следует строго и беспощадно, ибо есть оно разложение душ…

— Лиори пропустила те виды предательства и наказания за них, которые не относились к лейре Дорин. — Того, кто посягнет на власть господина своего, не прощать и не миловать, ибо святотатство сие есть поганое и ниспослано проклятьем Архоновым. Нет худшей твари, чем тот, кто таит в сердце своем худшую из пакостей. А как всякую тварь мерзопакостную надлежит уничтожать и предателя, чья голова в чужой венец попасть метит, будь то чужак или сродник по крови. — Лиори пролистала дальше. — Буде же беглец из тяжелых, то истреблять такого надобно в то же мгновение, как будет он пойман, ибо злокознен он был, таковым и остался, как бы не клялся в обратном, ибо бежать тому, кто с честью в душе, не за чем. А коли бежал, то имеет пакость новую, и других смущать станет. Заразен дух измены и искоренять его должно, покуда не пошел смрад дальше по землям, Богами благословленными, дабы отрава сия не тронула души чистые и верные, ибо смрад этот вдыхается легко и сушит самое сердце. — Перворожденная вновь перелистнула и вновь прочла вслух: — Коли зреет бунт, то нужно давить его в зародыше, пока семя гадкое не пустило корни. — Она вернулась в начало: — Наказывать должно строго, не зная жалости, коли нет к тому причины. Ослепнув однажды, можно стать слепцом навсегда. Лиору не должно закрывать глаза и уши, когда берет он в руки меч, суд честный творящий. Рубить заразу надо без промедления, ибо опасна она и ведет к мятежу в умах людских. Не жалей близкого, коли виновен, ибо так устрашишь далеких…

Альвия откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Вернуть Ирэйн в крепость? Но что тогда делать с Дин-Талем? Если Райверн прав, и он не смирится?

— Архон, — тихо выругалась лиори. После вновь скользнула взглядом по предостережению предков, захлопнула книгу и поднялась из-за стола. Приказ был уже отдан, а значит, слово госпожи прозвучало, и было услышано. — Отпущу Ирэйн, взбунтуются боржцы, не отпущу — Дин-Таль. И взбунтуется, останется она в крепости, или умрет сегодня в темнице. — Вновь вздохнула и повторила слова Кейра:

— Один риор не стоит целого риората.

Альвия направилась к двери, но остановилась, понимая, что не готова вернуться в покои. Она решила поговорить с Ирэйн, и возможно, это поможет окончательно принять собственное решение, потому что в душе лиори никак не могла согласиться с ним, хоть и знала, что поступает верно, и другого приговора в этой ситуации быть не может. И все-таки чувство неудовлетворенности грызло. Оно заставляло вновь и вновь спрашивать себя: действительно ли этот исход истории единственный, или есть что-то, о чем она не подумала? Не допускает ли непоправимой ошибки? Что могла упустить?

— Задери меня поганые твари, — проворчала лиори, ни к кому не обращаясь, и направилась к подземелью, где сейчас томились два узника. Литы, давно ставшие живыми тенями, заскользили рядом, не привлекая внимания госпожи.

Уже стоя в подземелье, Альвия задумалась. Он посмотрела в ту сторону, где должна была находиться Ирэйн, и нахмурилась. Перворожденная впервые ощутила, что не готова встретиться с тем, кого приговорила к смерти. Это вызвало прилив раздражения. «Я отговорил ее, пообещав справедливый суд госпожи», — всплыли в памяти слова Дин-Таля.

Закон не может быть оспорен, потому что его создавали не во зло, а во благо. А если так, то он справедлив изначально, и лиор, судивший, согласно закону, тоже был справедлив. Она не руководствовалась неприязнью к Ирэйн, ее не было. Как не было ревности женщины, лишившейся верного поклонника. Альвия руководилась здравым рассудком, а не чувствами. И это же означало, что суд был справедлив. Тогда откуда этот червячок, который так усиленно грызет душу и заставляет сомневаться?