Когда луна окрасится в алый

– Ты согреешь меня, Уэно-сан? – тихо спросила О-юки. – Просто обними меня, и мне станет теплее.

Меч мягко выскользнул из рук Тетсуи. Он взволнованно шагнул вперед, потом сделал еще один шаг и практически сразу же оказался перед девушкой, будто не шел к ней, а летел. Неправильность происходящего становилась все очевиднее, но Тетсуя никак не мог понять, что не так. Словно видел отражение на воде – все выглядело знакомым, но таковым не являлось.

Девушка тем временем невинно смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, длинных и угольно-черных, трепещущих как крылья бабочки. Тетсуя распахнул объятия, готовый согреть О-юки любой ценой, она уже доверчиво подалась вперед, готовая рухнуть в тепло его рук…

– Дитя, ты правда слишком легко поддаешься чужому влиянию. Не успел избавиться от одного, как тут же попал под другое.

Тетсуя резко обернулся, но никого не увидел. Его окликнули, взгляд переместился наверх, – на ветвях суги[68], лениво опираясь на ствол дерева, сидела Генко с данго в руках. Она переводила взгляд с Тетсуи на О-юки, потом обратно и весьма выразительно молчала.

Тетсуя не знал, о чем именно думала кицунэ, но выражение ее глаз казалось разочарованным и раздраженным. Она смотрела так, словно Тетсуя не оправдал ее ожиданий, и от этого ему стало стыдно.

– Она мне не нравится, – жалобно проговорила О-юки и неуверенным движением взялась за полу его хаори.

Тетсуя замер. Вдоль позвоночника прошелся ледяной порыв ветра. В один момент туман в голове рассеялся, а мысли прояснились. Что он творит? Как мог он так легко поддаться на нежные речи? И как мог повернуться спиной к очевидному врагу?

Рука, которой обычно он держал меч, оказалась предательски пуста, но и виноват в этом был только сам Тетсуя. Глаза быстро нашли клинок. Он лежал на земле, блестел в лучах солнца, покрытый тонким слоем инея. Значит, О-юки оказалась не кем иным, как ёкаем. Конечно же. Отреагировал бы он так же, поведи себя подобным образом обычная девушка? Скорее бы предложил ей вести себя скромнее, а не пытаться соблазнить первого встречного.

– Ты что забыла на моих землях? – спросила Генко. Она не смотрела на них, полностью сосредоточившись на данго. Вот только тон был недовольный, злой, он опалял и заставлял чувствовать себя неуютно.

– Уэно-сан? – всхлипнула О-юки.

– Брось притворяться, – раздраженно бросила Генко, переведя взгляд с данго на О-юки. Темные глаза, казалось, смотрели в душу и были столь холодны, словно за опускающийся на землю мороз отвечала кицунэ. – Юнец уже очнулся от твоих чар, так что прекрати это выступление.

О-юки что-то раздраженно проворчала, переступила с ноги на ногу, а Тетсуя резко отпрянул, вырываясь из ее рук. Ему повезло: О-юки не сжимала хаори слишком крепко, так что отбежать от демона оказалось легко. Тетсуя подхватил меч. Ладони тут же обожгло льдом, что застыл на рукояти, но Тетсуя продолжал крепко держать оружие.

– Больше не весело! – О-юки теперь звучала капризно, но все равно казалась очаровательной. – Ты все испортила, проклятая лисица!

– Ты этим утром убила в моем лесу мужчину. Еще не наступил полдень – уже взялась за второго и смеешь при этом говорить, что я порчу тебе веселье? – Голос Генко не повысился ни на тон, не изменилась и интонация, но при этом появилось отчетливое ощущение, что злость ее разгорается все сильнее.

– Мне сказали, что тут я могу полакомиться красивыми мужчинами! – В словах О-юки слышалась обида и зарождающаяся ярость. – А первым, кого я увидела, оказался старик!

– Ему было тридцать два.

– Он был стар для меня! Но я все равно подарила ему столько своей любви!

Тетсуя невольно вспомнил блаженное выражение лица Араты и вздрогнул, осознавая, что мог стать следующим мертвецом, кого с таким же перекошенным от счастья ликом нашли бы деревенские.

О-юки словно не слышала, что пыталась донести до нее Генко. Пропустила мимо ушей слова о том, что вторглась на чужие земли, проигнорировала явный намек, что ей не мешало бы покинуть Сиракаву как можно скорее. И даже имела наглость возмутиться, что ее жертвой стал мужчина старше, чем она ожидала!

Это было ненормально. Сиракава всегда оставалась относительно небольшой, изолированной деревней, о которой во внешнем мире вспоминали только во время сбора налогов. В остальном же ее не касались никакие заботы. Даже война, что царила в стране, и та добралась в деревню с опозданием на год и в виде слухов да домыслов.

Так отчего же сейчас Сиракава вдруг оказалась в центре внимания стольких ёкаев?

– Ты юки-онна. Ты просто отморозила мужчине все то достоинство, что у него было, – презрительно бросила Генко и скривилась, словно съела юдзу.

– Он был счастлив! – взвизгнула в ответ О-юки.

– Он замерз до смерти из-за того, что не понравился тебе. Ты убиваешь без особой причины. Потому что захотела или просто потому что тебе кто-то чем-то не угодил. – В голосе Генко звучало неприкрытое отвращение. Она казалась искренне возмущенной поступком незваной гостьи и теперь едва сдерживала свое недовольство.

– А вы, лисицы, поступаете не так?