Когда мертвые заговорят

– Ты лучше, чем глинтвейн.

Он улыбнулся, потом, удерживая меня за талию, наклонился к журнальному столику, поставил свою кружку, бережно обнял меня и снисходительным тоном произнес:

– Это комплимент?

– Я не умею делать комплименты, – ответила я, прикрыв веки и буквально повиснув на Ное. Он укутал нас пледом, откидываясь на подушки, и задумчиво пробормотал:

– Ну, я мог бы тебя научить. Я прочел пару весьма любопытных статей и…

– Пожалуйста, только не это, – я попыталась отстраниться, но Ной позволил отодвинуться лишь на несколько сантиметров, чтобы видеть мое лицо. Его волосы спутались, и я, изловчившись, расчесала их пальцами.

– Почему нет? Я бы хотел слышать от тебя побольше ласковых вещей. А ты только ругаешься. – Он улыбнулся, изучая меня игривым взглядом. Из-за мелькающих огоньков на его лице Ной выглядел безумным, но очень притягательным. И он лжет, что я всегда лишь ругаюсь – мы уже давно не ругаемся.

Я прижалась к нему и поцеловала в шею. Он ощутимо вздрогнул, но не остановил меня. Плед упал на пол, когда я подалась вперед, обхватывая руками его плечи. Ной крепко удерживал меня за талию, хотя я бы не упала, потому что прочно вцепилась в его одежду.

– Постой… – Он остановил меня, взгляд с трудом сфокусировался на моих глазах.

– Ной, неужели опять?.. – Я отстранилась. – Ты опять думаешь, что я тянусь к тебе только потому, что мне больно, плохо, страшно?

– Я ведь Смерть, Кая, – спокойно ответил он. Я молча ждала продолжения, объяснений. Потому что не понимала, чего он хотел от меня, почему боялся. Но он поразил меня, криво хмыкнув:

– У меня тоже немного опыта в отношениях. Все, что я делал – играл и всегда выигрывал.

Вот он о чем.

– Тогда нас двое, – громко сказала я. – Но Смерть не должен сомневаться. Как-то это неправильно.

– В своих-то чувствах я не сомневаюсь, – двусмысленно отозвался он, насмешливо глядя на меня. – Я всегда знал, чего хочу. И кого хочу. Тебя я захотел сразу же.

Это в моих он чувствах сомневается?

– Ты просто не видел других людей, Ной, – сказала я. – Других девушек.

И тут я поняла, что совершила ошибку – показала свою неуверенность. Первое и самое главное мое правило – кто-то должен быть сильнее, умнее, увереннее. Или хотя бы притворяться таковым.

Ной притянул мое лицо к себе. Наши губы разделяла лишь пара сантиметров. Лицо Ноя утонуло в темноте, но я все равно видела его взгляд: пристальный, полный желания.

Я пробормотала:

– Э-э… ты… ты не видел девушек, и потому у тебя не было возможности никого полюбить… Ты так не считаешь?

Ной тихо рассмеялся, и моих губ коснулось его дыхание.

– Поэтому ты мне и нравишься. – Не уточнив почему, он тут же продолжил: – Может, ты и права, Кая. Но я и не хочу никого видеть. Я никого не хочу искать. Кроме тебя мне никто не нужен. Думаю, этого достаточно.

– Тогда прекрати.

– Прекратить что?

– Прекрати останавливаться. Ты всегда меня тормозишь. Не надо. Не нужно никаких сомнений, – приказала я, и он снова рассмеялся и опустил руки мне на плечи.

– Ты ничуть не меняешься.

– Поздно меняться. – Я попыталась улыбнуться, хотя мое тело охватила дрожь, когда руки Ноя опустились по моим рукам, затем на талию. Он подтянул меня ближе. – Больше никаких недомолвок, – предупредила я.

– Никаких недомолвок. Так чем мы займемся? Посмотрим еще один фильм?

* * *

Когда я проснулась наверху, укрытая одеялом и в объятиях Ноя, то не сразу сообразила, что меня разбудил звонок мобильного телефона. После глинтвейна меня совсем сморило, и я едва смогла сфокусировать взгляд на часах.

Уже двадцать шестое декабря.

Половина второго ночи.

В распахнутых дверях что-то мелькнуло, и я неосознанно потянулась к подушке, но рука Ноя, сжимавшая мое плечо, передвинулась на талию, а сам он вдруг положил свою тяжелую светловолосую голову на мою грудь.

Я буравила взглядом тьму, но больше не видела белоснежного призрака. Я приказала сердцу успокоиться и опустила потяжелевшую голову на подушку. Затем посмотрела на Ноя и, изловчившись, отодвинула его на другую сторону кровати.

Мобильник вновь загудел на прикроватной тумбочке. Я села и поежилась от резкой смены температуры. Дотянувшись до телефона, прочистила горло и ответила на звонок, все еще косясь в сторону двери.

Там точно что-то было.

– Да, офицер Крестовски?

– Не буду, – пробубнил Ной, поворачиваясь на бок. Его рука скользнула по моему бедру, а затем потянула на себя одеяло. Он отрицательно протянул: «М-м», но я уже не слышала ничего, кроме встревоженного голоса Аманды Крестовски:

– Леда тебе не звонила?

Как она мне позвонит из больницы в два ночи?

Я похолодела до кончиков пальцев и сжала мобильник в руке.

– Что она сделала?

За одну секунду я подумала обо всем: Леда напала и убила медсестру, она попыталась убить себя… она…

– Она сбежала.

В следующую секунду я услышала только стук собственного сердца.

– Она сбежала из охраняемой психиатрической лечебницы?