Когда мертвые заговорят

– Да. Кая, послушай, – голос на том конце стал тверже. – Если Леда позвонит, пожалуйста… ничего не предпринимай. Хорошо? Ты поняла меня?

– Я поняла, офицер Крестовски. Да. Спасибо, что предупредили.

Она отключилась, и я опустила руку на голые колени, больше не чувствуя ни холода, ни дрожи. Я обернулась и взглянула на Ноя, спящего, как ни в чем не бывало. Он полностью отобрал одеяло, закутался в него как в кокон и ткнулся носом в подушку. Я на секунду представила, как подныриваю под одеяло, обнимаю Ноя и притворяюсь, что не было никакого звонка.

Но он был.

– Завтра все закончится.

Ной знал, что офицер Крестовски позвонит, что Леда сбежит из больницы. Он обо всем знал и потому был таким нежным и милым и всячески пытался меня отвлечь. Я-то думала, что утром он заберет меня в другой мир, в мир мертвых. И все. Но нет, это будет не так просто.

Я ведь еще не спасла Леду.

Я снова посмотрела на дверь.

Там что-то было. Кто-то заглядывал в комнату, пока мы с Ноем спали.

Отложив мобильник, я достала из ящика прикроватной тумбочки нож и с щелчком выбросила лезвие. В свете лампы оно опасно блеснуло, и это придало мне уверенности. Затем я встала и на цыпочках приблизилась к открытой двери. Мое сердце билось тихо и размеренно, я старалась контролировать эмоции, но все равно встревожилась.

Только не Леда. Только не снова.

Я почти не чувствовала холода, поднимающегося от пола вверх по голым ногам, ощущала только рукоятку ножа, которую я так сильно сжала, что напряглись бицепсы.

– Кая.

Леда вдруг вынырнула из тени, и я застыла как вкопанная, но, увидев на ее лице испуг и то, что передо мной она, а не кто-то из ее других личностей, я закрыла нож и приблизилась к ней, прошептав:

– Леда, что ты делаешь?

Я беглым взглядом осмотрела ее с ног до головы. Белоснежный халат, светившийся в сумраке коридора, на ногах старые кроссовки. Неужели она в этом сбежала? Преодолела половину города в халате и кроссовках?

Я не хотела отходить от нее ни на шаг, но должна была одеться во что-то, кроме длинной футболки, обнажающей слишком много тела, слишком много шрамов.

– Секундочку подожди, – попросила я ласковым голосом, коснувшись рукой ее щеки. Она кивнула, испуганно глядя на меня. От ее взгляда в груди становилось тесно, и я вернулась в комнату. Спрятав в тумбочке нож, я оделась в свежую одежду, лежащую стопкой на краю кресла. Леда стояла на пороге спальни, обхватив себя руками, пока я натягивала свитер, штаны и носки.

Что же мне делать?

Сначала нужно поговорить с Ледой и понять, почему она так поступила.

Мои длинные волосы запутались в воротнике свитера, и я, ругаясь про себя, дернула их.

Ной сказал, что сегодня все закончится, то есть он знал, что наступит конец. Сегодня я спасу Леду Стивенсон. Но как? Я понятия не имею, как это сделать.

Я подошла к ней и, приобняв за плечи, вывела в коридор и закрыла за собой дверь. Леда покосилась на нее и спросила:

– Извини, что побеспокоила тебя, Кая. А кто это? Твой парень?

– Да.

Почему она такая бледная? Почему выглядит так, будто не ест, не спит и не пьет?

– Ты голодна? – спросила я, продолжая говорить мягко и нежно, и настойчиво потянула ее к лестнице. Леда покачала головой:

– Нет, я просто хочу домой.

Я ступала по лестнице, пристально следя за ее шагами и готовая в любую секунду схватить ее под руку, и обдумывала ее слова. Что значит «я просто хочу домой»? В дом этого монстра Джека?

– Сначала ты должна выпить немного чаю, Леда, – попросила я.

– Нет, Кая, – она была не менее настойчива, чем я, – ты не понимаешь.

Опять эти слова. Опять эти страшные слова.

– Давай спустимся, – невозмутимо предложила я.

Когда мы остановились у подножия лестницы, я повернулась к Леде и спросила:

– Что произошло? Тебе не нравится в больнице? Тебя обижают? Тебе делают больно?

– Нет, что ты. – Она покачала головой, глядя на меня болезненным взглядом. Этот взгляд я видела на ее лице в прошлом, когда она говорила с Джеком. Когда боялась его разочаровать, она выглядела доверчивой и запуганной, словно кролик, который знает, что ему уготована печальная участь.

– Что случилось? – повторила я. Леда продолжала грустно смотреть, и несколько секунд спустя я поняла: это не просто грусть. В ее глазах, похожих на осколки стекла, в котором отражается лазурное море, появилось смирение.

– Я хочу домой. Вот и все. Отвези меня.

Я прикрыла веки, стараясь унять дрожь от волнения и страха, что все плохо. Затем, открыв глаза, снова встретилась с этим взрослым, смиренным взглядом.

– Кая, отвези меня домой, – тверже повторила Леда. – Мне неспокойно.

Что это значит?

– Я видела его.

Мои руки неосознанно потянулись к ее плечам, чтобы защитить, чтобы сжать в объятиях, чтобы стиснуть и заставить, наконец, увидеть правду: Джек Стивенсон мертв!