Когда мы потерялись в Стране снов

Крокодил моргает, терпеливо глядя на меня, и облизывает зубы, будто примеряясь к новой закуске. Я влезаю дальше на раковину и шарю вокруг себя, ища, что бы в него бросить. От его морды отскакивает щёточка для ногтей, стакан, зубная щётка, потом я нащупываю тюбик зубной пасты и смотрю на него. Название какое-то странное.

КЛОГЙЕТ

Потом буквы как будто перемешиваются.

ЛОГТЕЙК

Стоп. Что? Почему тут написано не «КОЛГЕЙТ»?

В голове что-то всплывает. Я вспоминаю, как читал инструкцию к Сновидатору.

Во сне цифры на циферблате и печатные слова обычно перепутаны или неразборчивы.

И, если уж на то пошло, крокодилы не разговаривают, да и не моргают. И языка у них нет – по крайней мере, такого, какой можно высунуть.

Этого просто не может происходить.

Я всё ещё сплю.

– Проснуться! – кричу я. – Проснууууться-а-а-а! Проснуться! Ох, пожалуйста, проснуться! – Катберт делает выпад, атакуя, я дико и отчаянно пинаюсь, всхлипывая, крича и изо всех сил стараясь вдохнуть воздуха в сопротивляющиеся лёгкие.

И вот я снова в постели, одеяло запуталось в ногах, отбрыкивающихся от…

… пустоты.

Глава 43

Себ проснулся и стоит надо мной, тряся меня за плечи.

– О, ты очухался! Что с тобой случилось? Я никак не мог тебя разбудить! Что случилось, Малки?

Я не могу ему ответить. Я не осмеливаюсь закрыть глаза. Я лежу на спине, грудь у меня тяжело вздымается, и чувствую, как со лба стекает ручеёк пота.

– Это… это сон? – спрашиваю я. В темноте мне не видно лица Себа – только неясный силуэт у моей кровати, освещённый сиянием висящих над нами голубых кристаллов.

– Сон? Нет, конечно. Что с тобой такое? Я же был во сне про Гитлера, ага?

Я киваю и утираю со лба пот рукавом пижамы. Себ говорит:

– Ладно, в общем, я проснулся, а ты был здесь, но ещё спал. Лицо у тебя дёргалось. Я пытался тебя разбудить. Уже собирался звать ма.

Моё дыхание выравнивается.

– Ого. Это было мощно. Я думал, что не спал. То есть, я… я думал, что проснулся. Но я не проснулся, и… и…

Звучит тупо.

Себ плюхается обратно на свою кровать. Потом я слышу, как он фыркает от смеха.

– Ты видел рожу Гитлера?

Он перекатывается на другой бок и через пару минут снова засыпает, а я просто лежу. Боль в руке не прошла. Я провожу пальцами по ряду отметин от зубов – и всё ещё их чувствую. Самую малость. Но они всё ещё здесь.

В спальню заглядывает мама.

– Ты в порядке, милый? – шепчет она. – Я слышала, как ты кричал.

Я кричал?

– Опять Катберт? – спрашивает она.

– Ага.

Мама входит в комнату, протискивается между нашими кроватями и садится на краешек моей. Она протягивает руку и гладит меня по волосам.

– Ох, дружок. Ты насквозь вспотел. Совсем жуть приснилась, а?

Я киваю, а она продолжает ласково гладить меня по голове. В темноте я вижу, как она поднимает глаза, пока не утыкается взглядом в Сновидатор, а потом снова смотрит на меня.

«Пусть ваши сновидения сбываются!» – было написано на коробке. Про кошмары там не говорилось.

Я отворачиваюсь, чтобы мама не видела, что глаза у меня открыты. Я не хочу опять засыпать: мне страшно. Рука по-прежнему болит.

Потом мама начинает напевать свою песню, совсем негромко, чтобы не разбудить Себа. Я целую вечность её не слышал и до сих пор не знаю всех слов.

– Пусть будет так, будет так…

Через некоторое время мама выключает Сновидаторы и возвращается к себе.

Я засыпаю, но мне ничего не снится, кажется.

Если бы я остановился тогда, хуже бы не стало. Но я не остановился, не так ли?

И всё стало хуже: гораздо хуже.

Глава 44

За следующую пару дней я теряю счёт вопросам «Ты в порядке, Малки?»

Слушайте, катались вы когда-нибудь на очень быстрых американских горках? Два года назад мама возила нас с Себом в парк аттракционов, и там была одна горка под названием «Скорожуть», для которой Себ был слишком мал, так что я прокатился на ней один, пока они с мамой смотрели, и было круто, но…

Когда я сошёл, я был словно в тумане. У меня не кружилась голова, не подкашивались ноги, ничего такого. Я просто чувствовал себя немного… ошалело. Долго это не продлилось – просто около минуты мне казалось, будто я хожу по вате.

Вот и тут примерно так же, только это чувство меня не покидает. Я без конца трогаю отпечатки зубов Катберта на левой руке. Они уже не болят и их почти не видно, но они есть.

Мама замечает, что я касаюсь руки.

– Что с твоей рукой, Малки?

Меня воображаемый крокодил укусил, ма.

Я опускаю рукав.

– Ничего. Просто чешется чуть-чуть.

Я даже со Сьюзен не могу поговорить, потому что мы поругались. Да и к тому же она уехала на какой-то конкурс школьных оркестров в Лидс.

А потом мне снится новый сон, и он… что ж, лучше просто расскажу. Потерпите. Это смешно.

Вроде как.