Когда на небе нет звёзд

Люди собирали подписи каждый день. Из самых далеких районов. Из самых грязных, неблагополучных и просто неприветливых. Для некоторых завсегдатаев бара это стало чем-то вроде соревнования. В конце недели велось подсчитывание. Кто набирал больше всех, получал подпитку к самомнению и зависть своих коллег. Марк был недоволен. Это что, для них хобби? Спрашивал он себя. Знают ли они вообще, зачем нужны все эти подписи? И Адам куда-то запропастился… Точно. Адам. Бармен поймал себя на мысли, что уже давно его не видел. И следом подхватил еще одну мысль – его не сильно это волнует. Слишком важные вещи творятся в жизни Марка, чтобы переживать о приятеле, с которым вечно что-то случается. Слишком часто стала болеть его собственная голова. Слишком многого он хочет добиться.

Бармен подошел к ближайшему столику и спросил у рыжеволосой женщины, записывающей что-то в блокнот: – Эл, для чего нам это? – Марк приложил свою ладонь к кипе заполненных, альбомных листов.

– Чтобы знать сколько людей против стерилизации. – ответила Эл.

– А вон то нам зачем? – Марк указал на соседний столик, где трое мужчин рисовали плакаты.

– Мы расклеим их по всему городу. – ответил один из трех мужчин.

– Нет. – сказал Марк. – Мы пройдемся по городу с ними в руках.

– Хорошо. – сказала женщина. – Главное, чтобы не в понедельник и четверг. У меня книжный кружок.

«Я нравлюсь людям. С моим мнением считаются. Мои просьбы выполняются. Если это не мешает посещать книжный кружок»

Марк вздохнул и ушел к барной стойке.

– А я и так не пойду. – сказал кто-то. – Делать больше нечего.

Голова бармена заболела в разы сильнее.

– Кто это сказал? – басом проговорил Марк.

Ненорбар (все его шестьдесят три посетителя) затих.

– Опять сегодня не в духе. – пробормотала Герона, что сидела за третьим столиком, не выпуская из руки бутылку вина.

– Так кто это сказал? – повторил Марк. – Что ему больше делать нечего, как выйти с нами на улицу, держа эти плакаты?

– Я… – робко сказала девушка с седьмого столика. – Я этого не говорила. Но тоже считаю… то есть не считаю… то есть я… Не пойду. Собирать подписи весело. Я со столькими людьми познакомилась! А улица… это не весело.

– Это глупо. Прости Марк… – сказал мужчина сорока пяти лет, по имени Нула.

– А стерилизация? Считаешь ее глупой?

– Да. Но меня она не коснется. Я не в той группе.

– Из всех нас лишь несколько человек в «той» группе. Это повод ничего не делать? – Спросил бармен.

– Но мы делаем. Каждый день.

– Это должно приносить пользу. Кларсон с Авией, например, хотели бы завести детей в будущем. И Герона.

– Кларсон приходит редко. У Авии вообще агорафобия. Она сюда ни разу и не заглядывала. А Герона жить не может без бутылки, куда ей ребенка?

Марк посмотрел на Герону.

– Ничего не скажешь? – спросил он.

– Нет. Не сейчас. – ответила женщина. – Но, когда собрание закончится и мы выйдем из бара, я ударю его в пах.

Бармен вернулся к остальным собравшимся: – Представьте, что вы в той категории.

– Но мы НЕ в той категории. – сказал Нула. – Даже ели и были бы. Что плакаты то изменят?… Я не хотел говорить, но тебя начинает заносить не туда.

Несколько человек стали тихо поддакивать и шептаться.

Марк схватился за деревянные углы стойки, и облокотился на нее.

Зря он начал этот разговор. Ситуация складывается неприятная. Бармен стал испытывать чувство дискомфорта и паники. Что ему сказать, чтобы получить влияние? Нет. Влияние у него уже есть… И при этом, каждое собрание все равно, заканчивается либо сумбуром, либо вообще ничем… Его слова имеют вес, но как сделать их тяжелее?

Что сказать? Что сказать?…

А что он недавно написал в своей тетрадке?

Бармен медленно вдохнул. Выдохнул. И вспомнил, каждое слово, что он написал в недавней своей речи.

– Вас когда-нибудь дразнили в школе? Глумились нам именем? Давали обидные прозвища? Смеялись над вами? Поднимите руку, с кем хоть раз такое было.

Руки подняли все, на что бармен и рассчитывал.

– Вы знаете, что у меня есть крылатый друг. Его зовут Мир. – продолжил Марк. – Однажды когда он был в школе, мимо него, по коридору прошли пара школьных хулиганов… Так вот, они стали кидать ему под ноги, хлеб. Смеялись. Называли его крысой с крыльями. А, когда им это надоело они ушли… Пока Мир просто стоял и смотрел им в спины… С каждым из нас было нечто подобное. И каждый из нас, как и Мир, спустя пару минут, придумал, что им ответить… Но было уже поздно. Момент был упущен. В нем закипал гнев, который почти сразу сменился злостью на себя, чувством неудовлетворенности. Ничтожности. Пустоты… Двенадцатилетний мальчик бестолково стоял в коридоре, где кроме него уже никого не было… Теперь представьте, что мэр это школьные хулиганы (бармену было неприятно так говорить о мэре, но ситуация требовала). Категории не важны. Он смеется над всеми нами. Он всем нам дал прозвища. И во всех нас что-то кидает. Кому-то достается больше других. Это не значит, что те, кому достается меньше, могут чувствовать себя в безопасности.