Когда наступает время. Книга 2.

— Нет, Александр. Я буду жить еще долго-долго. Я еще так надоем тебе, что ты не представляешь пока. А к тому же, — Гефестион икнул так, что тело его содрогнулось, — смерть настолько долго за нами таскалась, что, думаю, уже давно отстала.

— А ты не дергай ее за подол, глядишь, она и не разозлится.

— Побойся своих слов, Александр, — Гефестион махнул рукой. Локоть соскользнул с подлокотника, увлекая за собой отяжелевшее тело. — Мы с ней давно свояки! Мы же дружим втроем: ты, я и она. Я уже привык. Как только она отлучится по делам ненадолго, ты же сразу закисаешь и покрываешься плесенью.

Александр улыбнулся. Пьяный друг вызывал в нем почти материнскую нежность. Если он не напивался до агрессивной злости, то делался мягким, смешным и разговорчивым.

— Дружище, — мягко продолжил Александр, — тебе не натирает ногу плод манго, что уже почти растворился в твоей сандалии?

— Плод манго? — Гефестион потянулся в попытке увидеть стопы, но чуть не повалился на пол. — Этот раджа Такссссил, — забуксовав на имени инда, македонец расхохотался, — очень заботливый хозяин. Он прислал спелые манги. Передай ему от меня привет.

— Я все же, пришлю Филиппа. Пусть промоет тебе желудок.

— Помилуй, Александр, я и так измучился от скуки и поноса. Помру как-нибудь сам, без помощи твоих знахарей. Я устал, как собака. Отойди. Ты мешаешь мне охотиться. Муха почти обожралась, того и гляди отвалится.

— Боюсь предположить, но, скорее всего, ты отвалишься быстрее.

Царь обхватил друга, пытаясь приподнять.

— У-у-у, тяжелый, как груженная катапульта. Лебедка нужна, чтобы тебя оторвать.

Гефестион выскользнул из объятий, грузно повалившись в кресло и обхватив голову ладонями.

— Ты сотряс мне мозги! Они теперь поперек головы застряли! Отойди, меня сейчас либо вывернет, либо я помру или и то, и другое сразу.

— Харону не придется после тебя лодку чистить, — улыбнулся Александр.

— Ты заботишься о ком угодно, а на меня тебе наплевать! — всплеснул руками Гефестион. — Ты навоевал столько добра, а тебе жаль заплатить старикашке, чтобы он меня свез к Аиду?! Я так и знал! Если я помру, ты пожалеешь два паршивых халка…

— Конечно, пожалею! — перебил Александр. — Ты с ума сошел! Такое разорение! Казна не выдержит! А, кроме того, я что, для того воюю столько лет, чтобы растранжирить последнее на всякие глупости?! Так что придется тебе еще пожить, пока я не разбогатею побольше. Да, и после, к чему такие траты?

— Ну, знаешь! Теперь ради принципа я помру вперед тебя, чтобы посмотреть, насколько сильно ты меня любишь.

— Может, не надо? Может, я тебе так расскажу, когда проспишься?

— И кто ж тебе теперь поверит? Сказал, помру первым, так тому и быть!

— Только попробуй, — шепнул Александр, наклоняясь к самому лицу друга и искрясь гневными всполохами в глазах.

— Сказал, сделаю! — прошипел Гефестион, раздражаясь неожиданному повороту разговора. – А, кроме того, я тебе дешевле обойдусь.

— Это почему?

— Ну, подумай сам, с тобой столько добра грузить придется: ты сам, твоя слава, твои подвиги, титулы, а я гол и свободен. Я не разорю тебя.

Александр схватил его за волосы на затылке и потянул, разворачивая к себе лицо.

— Клянусь Аресом, Аидом и собой! Еще раз ты заикнешься об этом, я сам убью тебя!

— Тогда приготовь деньги. Они пригодятся тебе очень скоро.

Александр отпихнул Гефестиона и быстро пошел к выходу.

— Охрана! — крикнул он на ходу. — Распорядитесь, чтобы Гефестион ни в чем не нуждался и вызовите к нему Филиппа! У него бред!

* * *

— Не может быть! — не то прохрипел, не то вслух подумал Гефестион и рывком сел на кровати.

Голова его наполнилась оглушающим шумом, а уши заложило, будто поток воды обрушился с огромной высоты. Он сжал руками виски, словно мог этим приглушить шум.

Солнце радовалось, взрываясь блеском на металлических предметах. Синева неба сквозь окно резала глаза. Злополучная птица распевала рулады в ажурной клетке. Воздух источал запах сырой перегретой пыли и утомительный аромат цветов.

Скрипнула тяжелая резная дверь, но Гефестион не шелохнулся. Он продолжал сидеть, широко расставив колени, опершись о них локтями и сдавливая виски ладонями.

— Боги! — услышал он веселый голос царя. — Что я вижу! Неужели?!

— Александр, — Гефестион с трудом разлепил сухие губы. — Дай воды и убей эту горластую тварь!

Царь слышал, как огромные глотки звучно прокатываются по его горлу. Вытянув руку с кубком, тот почти потребовал:

— Еще!

— Гефестион, — начал Александр, - ты, видно, совсем потерялся. Так разговаривать с царе…

— Сначала дай воды, а после говори, что хочешь, — перебил Гефестион.

Жадно поглотив воду, Аминторид отбросил кубок и повалился назад на подушки.

— Теперь можешь говорить хоть до вечера, только не очень громко, а то у меня мозги кипят.

— Сдается мне, они у тебя не просто кипят, а уже вкрутую сварились. Я всю жизнь терплю от тебя какие-то гадости. Хочу тебе напомнить, что я все еще твой царь…

— Мой царь, — перебил Гефестион, — сделай милость потерпи еще разок. Позже – все, что угодно. Только не сейчас.

Александр опустился на край ложа и заглянул другу в лицо.