Когда наступает время

 Весь вечер, ожидая его, Гефестион нервно расхаживал взад-вперед по царской палатке, вслух проклиная себя за то, что не настоял на том, чтобы Александр остался в лагере. Царь, еще слабый после ранения под Кирополем, решил доказать не столько скифам, сколько, наверное, самому себе, что характер и воля его несгибаемы.

Гефестион несколько раз выходил из палатки, подолгу стоя на берегу и всматриваясь в черные всполохи речной воды. Он вызвал к себе Эксцепина и пренебрежительно отдал  приказание находиться возле реки в ожидании прибытия плота с царем. Через какое-то время Эксцепин вернулся с донесением, что на противоположном берегу не наблюдается никакого движения. Гефестион развернулся так резко, что  плащ захлестнулся вокруг  его фигуры.

- Я не приказывал докладывать мне об отсутствии движений на той стороне! – голос македонца был подобен скрежету сариссы о металлический щит. – Я приказывал известить меня лишь в том случае, если прибудет царь!

- Я думал…

Гефестион прервал его:

- Тебе положено исполнять, а не думать! Или это непонятно?!

- Понятно, - промямлил Эксцепин.

- А раз понятно, пошел вон!

Военачальник так резко взмахнул рукой в сторону входа, что юноша невольно отшатнулся.

Эксцепин так и не решился позже доложить Гефестиону об Александре, прислав для этой цели совсем юного пажа.

- Александр, - Гефестион бросился к носилкам, но царь жестом остановил его.

- Со мной все нормально.

- Ты мог бы и не говорить. Я вижу это и без твоих разъяснений. Скажи, ты уже весь мир завоевал? Что-то я сбился.

- Нет, не весь, - зло ответил Александр.

- Как не весь? – Гефестион показательно пожал плечами. – А как же тогда ты решил вернуться?

- Я оставил кое-что на потом. Кроме того, можешь продолжить сам!

- Я-я-я? Александр, честное слово, я почти счастлив.

- Почти?

- Абсолютно счастливым я, наверное, стану, когда обо…, - на этом месте Гефестион громко сглотнул, - от напряжения, как ты.

Пажи и слуги суетились вокруг царя, омывая и натирая его тело маслами. Внутренняя сторона  бедер Александра была стерта и покрылась грубой коркой, рот обметало, кожа приобрела сероватый оттенок. Он попросил воды, выпил несколько глотков и тут же скорчился в рвотных судорогах. Тело  было настолько истощено недавним ранением, болезнью и отравлением, что он едва не впадал в беспамятство.

Гефестион сидел напротив царя, положив ноги на стол и откинув назад голову. Глаза его были закрыты, но, засыпая, он превозмогал себя, по памяти читая Александру:  «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…Гневный который ахеянам тысячи бедствий …».

- Мне так холодно, - прошептал Александр бледными губами.

- Что, Александр? – переспросил Гефестион, поднимая тяжелую голову.

- Говорю, что когда-то у меня был друг, - он замолчал выжидая.

- Который хотел завоевать с тобой весь мир, - продолжил Гефестион.

- С которым я хотел завоевать весь мир, - согласился царь.

- С которым мы грелись холодными ночами в Миезе…

Гефестион словно всплыл откуда- то издалека:

- Александр, я это уже где-то слышал. Только не вспомню, где именно.

- И я слышал. Но в отличие от тебя, помню, кто и где это произнес. Мой друг дальше сказал: «Не знаю, могу ли я мечтать о теплоте его тела сейчас…»

- Гавгамеллы..., - Гефестион задумался, замолчав, потом повернулся к Александру и уставился на него неподвижным взглядом. – Точно. Гавгамеллы…

- Не знаю, могу ли я мечтать о теплоте его тела сейчас? – произнес Александр, и Гефестион увидел, как дрожит его подбородок.

Аминторид ничего не ответил, только начал быстро расстегивать фибулу плаща, затем застежки на доспехах, спешно стягивая через голову хитон.

- Я уже говорил тебе, что ты красив как бог? – невпопад спросил царь.

- Все еще? Не. Впервые слышу.

Гефестион скользнул под жесткое одеяло, прижался к Александру, обняв его со спины. Тепло, обыкновенное человеческое тепло постепенно наполняло тело царя, словно перетекало по невидимым каналам. Александр хотел повернуться к другу, но тот остановил его.

- Не надо. Лежи так. Мне будет легче согреть тебя.

Александр едва заметно кивнул и лишь крепче обхватил рукой его кисть, подложив себе под щеку.

- Ты мечтал о теплоте тела друга, Александр … Знаешь, что я скажу тебе? – прошептал Гефестион. – Ты – властелин мира. У тебя есть все.  Что, кроме тепла своего тела я могу добавить к этому?

- Разве я спрашивал бо;льшего? Да, я хозяин империй, потому, что завоевал их. Я могу завоевать еще больше. Но что из того? Чем помогли мне эти империи, когда сегодня меня обосранного и облеванного принесли в лагерь? Разве дали они мне то, что даешь ты? Разве могу я где-то еще так просто закрыть глаза, обессиленный и больной? Разве не поглотит меня мир, когда я не найду сил приподнять голову? А ты спрашиваешь, что еще можешь дать мне?

- Не надо. Не говори ничего, Александр. Никто и никогда не увидит твоего бессилия. Просто закрой глаза и наберись сил.