Когда наступает время

Приступы следовали один за другим, пока следующая судорога не вызвала порывы неукротимой рвоты. Казалось, вместе с ней из Гефестиона исторгались мучители. Прошло какое-то время, и он успокоился, забывшись в глубоком беспамятстве.

Александр распорядился перенести друга в свои покои, и теперь сидел рядом, глядя на осунувшееся лицо. Бледность сходила, щеки подернулись легким едва различимым румянцем, дыхание выравнивалось, и в спокойном колыхании груди уже затихли хрипы. Царь убрал со лба Гефестиона прилипшую спутанную прядь, и она так и осталась торчать жестким изломом. Александр нежно скрыл в ладонях запястье друга и прижался лбом к его руке.  Покрывало усталости окутало тело, распуская нити напряжения, и сон незаметно овладел сознанием.

Царь очнулся от легкого прикосновения. Глаза Гефестиона сузились в ласковой улыбке.

- Я занял твое ложе?

- Что говорить о ложе, когда ты занял мою жизнь. Тебе лучше?

- Мне хорошо. Надо полагать, случилось нечто, раз я не помню, как оказался здесь?

- И хорошо, что не помнишь. Скажи, ты еще считаешь меня своим царем?

- Странный вопрос, Александр. Я что-то не то сделал, раз ты спрашиваешь?

- Ты не ответил.

- Да.

- Тогда ты подчинишься моему приказу и останешься в постели.

Гефестион улыбнулся.

- Ты решил нянчить меня, как дитя?

- Я решил беречь тебя, как друга.

- Как прикажешь, мой царь.

- Вот и хорошо. Надеюсь, ты не забыл, что бывает за непослушание царю?

- А если забыл? – губы Гефестиона сложились в широкую улыбку, заставляя треснуть тонкие едва схватившиеся корочки. Тут же выступили капели крови, сгоняя с губ улыбку.

- Вот видишь! – весело воскликнул Александр. – Так что лучше лежи спокойно и не вспоминай.

Взгляды друзей встретились. Они смотрели друг на друга, и что-то теплое, обласканное, невидимое взору лежало между ними. Незримый диалог, понятный только посвященным, в котором нет слов, но есть глубокий смысл.

- Я голоден так, словно не ел вечность, - тихо произнес Гефестион.

- Не удивительно. Ты потратил столько сил на битву с собой. Я прикажу принести тебе козьего молока с медом.

- О, нет! – взмолился Аминторид. – Все, что угодно, только не это. Может, я и потерял силы, но у меня еще остались зубы, способные рвать мясо! Сжалься, царь, или ты хочешь добить меня?! Полжизни ты травил меня мочой старого козла, которую Филипп называл снадобьем. Наконец этот гнусный старикашка помер, и ты решил стать его последователем? Теперь ты называешь едой это несносное пойло?!

- Великий Зевс не брезговал, когда божественная коза Амальтея вскармливала его в критской пещере.

- Но я не Зевс, - упавшим голосом произнес Гефестион понимая, что бесполезно тратит силы, Александр уже распорядился.

Пердикка видел, как Александр вышел из покоев Аристандра. Осунувшийся, монарх выглядел очень уставшим. Подождав, пока царь  удалится, он вошел к прорицателю. Тот сидел в задумчивости, поглаживая негустую, благородно стриженую бороду.

- Александр спрашивал тебя о чем-то? – поприветствовав провидца, спросил Пердикка.

- Я толковал ему ночное видение Гефестиона.

- Судя по тебе, оно не сулит ничего хорошего.

- Если не сказать хуже.

- Хуже?

- Я не смог открыть смысл Александру. Это бы убило его.

Пердикка вопросительно заглянул на Аристандра.

- Боги призывают Гефестиона, но я не мог сказать это царю.

- Скажи мне о сне.

- Белая  кобылица в упряжи с прекрасной женщиной на колеснице. Потом якобы крушение… колеса…он оглядывается, чтобы помочь женщине, ищет ее и видит, как очертания ее сливаются с очертаниями лошади, становятся единым, растворяясь друг в друге. Он зовет ее, но она лишь ласково улыбается в ответ.

- Да-а-а, - протянул Пердикка. – Даже не представляю, что тут можно толковать. Что ты сказал ему?

- Я старался сказать так, чтобы ничего не сказать,  хотя чую беду и скорую. Левкополоя (1). Так ее зовут критяне. Деметра (2). Ее явление ночью не сулит ничего, кроме бед. Потом вдруг, не с того не с сего ко мне явился старец-провидец, тот, что следует с нами из индийских земель.

- Этот странный старик? Как его там Бхара…Браха..

- Бхамшбарам-Гупта.

- Во-во.

- Он сказал, что видел, как одна сумасшедшая женщина танцевала танец черного колдовства, кружась и двигаясь так, что ее следы на песке сложились в знак. Он нарисовал мне это.

Аристандр протянул Пердикке дощечку. На еще влажной глине был изображен круг с крестом внутри. Концы креста загибались слева направо. Пердикка смотрел на изображение, сдвинув брови.

- Что это?

- Это знак огненного колеса (3). Видишь, как загнуты линии. Колесо может катиться только справа налево, то есть, как они говорят противосолонь.

- Противосолонь? Бред какой-то! – брови Пердикки еще больше сдвинулись.

- Против движения солнца.  Болезнь Гефестиона не случайна.

- Я и сам уже начал догадываться. Но что…

- Ничего, - перебил Пердикку Аристандр. – Сделать, боюсь, ничего нельзя. Все гадания указывают на то, чего обратить нельзя. Он  почти ушел от нас.

Пердикка медленно опустился в кресло.