Когда не горят костры

– Итак, вы уверены, что можете указывать мне в моём доме? – Голос её звучал тихо и вкрадчиво, без угрозы или насмешки, но от него мурашки бежали по спине и дыхание в горле замерзало. – Кто дал вам такое право?

Грейс вскинулась, едва не ощеряясь по-звериному.

– Мы сами! – хрипло выдохнула и шагнула вперёд, взмахнув рукой с зажатым в кулаке гвоздём.

Кэтрин даже заметить не успела, когда напарница сменила на него постоянные чётки.

Руис отшатнулась, и ржавый кончик лишь зацепил кружево на её воротнике. Лёгкая гримаса отвращения на миг скользнула по её лицу и тут же снова сменилась безбрежным спокойствием.

– Это мой дом. И мой город. – Кэтрин почудилась лёгкая усталость в её голосе, словно они были уже не первыми охотницами, которые приходят по её душу. – Уходите. Ещё успеете уехать прочь до Самайна.

На мгновение всё перед глазами поплыло и в ушах зазвенело, и Кэтрин тряхнула головой, отгоняя слабость. Кольнула совесть: эта фейри не делает ничего плохого, она даже пустила их в свой дом, предложила разделить с нею праздник… Нет! Она – паучиха, что оплела своей сетью весь город! Кто знает, какую роль она отвела и охотницам? Уж не роль ли главного блюда в ночь Самайна?

Кэтрин оскалилась:

– Мы сами решим, что до Самайна успеть!

И, выхватив пистолет, выстрелила в грудь фейри.

Промазать с такого расстояния не смог бы и ребёнок. Отдача ударила в плечо, резко запахло порохом и солью. Вот только хозяйка лишь содрогнулась, и человечья личина сползла с неё, обнажая истинное лицо – не фейри, сиды. Бледная, почти светящаяся кожа, антрацитовый плащ волос, тонкие паучьи пальцы. Только глаза остались теми же – чёрными, бездонными провалами в бездну на вечно юном и жутком в своей правильности лице.

Руис коснулась груди, и чёрная кровь запятнала узкую молочную ладонь. Усмехнулась, не разжимая губ:

– Так вот чем нынче платят за гостеприимство?

Голос тоже изменился, ничего человеческого в нём не осталось: ветер стенал и выл в его обертонах, пела река в горной теснине, трещал огонь огромного – самайнового – костра.

Кэтрин опустила пистолет и попятилась.

Банши!

Всё, что могло стать хуже, только что бодро покатилось в Аннун.

– Этим платят за порабощённые души! – отрезала Грейс. – Скажешь, по своей воле люди не замечают, как ты за веком век тянешь из них силы? И хорошо, если только силы! Не думай, что нам не известно, чем питаются такие, как ты!

Банши рассмеялась, и из ниоткуда возникший сквозняк пробрал до костей. Грейс вздрогнула крупно, словно спазм её скрутил, но всё же не отшатнулась. Кэтрин старалась не думать, каково напарнице с её чувствительностью стоять лицом к лицу с банши, настолько злой и древней, что даже железные пули её не брали.

– О, безусловно, тленным и смертным лучше знать, чем живут те, кто невообразимо старше, – оскал обезобразил тонкое лицо сиды, и она покачнулась, вцепилась окровавленной ладонью в стену.

От неё веяло ужасом, таким тёмным и древним, что хотелось с воплями бежать прочь. Руки тряслись, но Кэтрин снова подняла пистолет. Это всего лишь наваждение, сказала она себе и стиснула зубы. Дрожь в руках не унималась.

– Убирайся, – прошипела она, даже не пытаясь совладать с голосом. – Убирайся, с такого расстояния я не промажу. А ты – сколько ещё выстрелов выдержишь? Два, три?

Сида с трудом выпрямилась, улыбнулась криво – и жуть схлынула. Слишком уж обыденной, слишком человечной вышла гримаса.

– Я-то уйду, – с едким сарказмом произнесла она. – Но благодетельницами вас не назовут.

Кэтрин всё же выстрелила – несколько раз, пока вместо грохота не раздались сухие щелчки. Несколько пуль ушли мимо – позорище, с такого расстояния промазать! – но две или три всё же ударили в грудь сиде и отбросили её прочь, в тени, и она растворилась среди них, словно и вовсе её здесь не было. Только несколько капель чёрной крови на полу осталось.

Кэтрин шумно выдохнула и обессиленно опустила руки, чудом не выронив пистолет. Грейс прижалась к стене и съехала по ней на пол. Взглянув в лицо напарницы, Кэтрин едва не вскрикнула: настолько белым оно было. Лоб блестел от испарины, а за расширившимися зрачками не было видно радужки.

– Старая и сильная тварь, – хрипло рассмеялась Грейс и несколько раз громко чихнула. – Вряд ли ты её убила. Думаю, рано или поздно она залижет раны, восстановит силы и вернётся. Надо бы всё здесь сжечь.

– Сомневаюсь, что в этой дыре можно раздобыть достаточно горючего. – улыбка вышла слабой. – Но попробовать стоит. Всё равно стоит связаться с Ллойдом, рассказать, что мы выяснили.

Из дома они едва не бежали – опустевший, лишившийся хозяйки, он сделался тёмен и мрачен, словно и вовсе в нём много лет никто не жил. Только и не хватало что призраков да густой паутины по углам.

За то время, что напарницы провели внутри, успело стемнеть. Шквальный ветер пригнал тучи, и те бурлили над городом, наливаясь дождевой чернотой и опускаясь всё ближе и ближе к крышам. Сквозь редкие просветы падали косые лучи заходящего солнца, и тучи вокруг них были болезненно-красными, как воспалённая рана.