Когда не горят костры

Для ритуала всегда нужны одарённые люди: к чему резать пустышек? И профессору легко присматривать себе способных жертв среди студенток, особенно – если его приглашают с лекциями в разные штаты. Но обученные ведьмы ему не попадались – они не были глупыми бабочками, что летят на пламя, и предпочитали выплетать свои танцы в темноте.

Так почему же ты здесь, Грета?

– Странно, – она поднимает свечу выше, осматривается, словно ищет других призраков. – Я чувствовала чужое внимание – но не злое. Думала, это она подаёт мне знак, что я на верном пути. Ты не знаешь, может, кроме тебя, здесь есть и другие привидения?

– Очаровательно. – Голос звучит, как шорох палой листвы, как хрип ворона, как скрип рассохшегося дерева. – Такая привязанность у ведьмы… Почему ты решила искать её здесь?

– В последнем письме она упомянула, что собирается в Марфилд. С тех пор письма больше не приходили, и…

– Год назад?

– Что?

– Она собиралась сюда год назад? В прошлый канун Дня Всех Святых?

Она медленно кивает, в её глазах мелькает – не понимание, ещё нет – только тень понимания.

– Ритуал, – шепчет она и тут же сурово поджимает губы. – Я должна отомстить за неё. Помоги мне – и я обещаю, ковен ведьм Часонкука в долгу не останется.

Я слышала о них – о, сколько жутких, холодящих кровь историй о них рассказывали! О тёмных, сырых лесах штата Мэн, в глубине которых таятся руины, проклятые и забытые. О ступенях, что уводят вниз и вниз, в первобытную темноту, где лежит грань иных миров. О ведьмах, что щедро льют свою кровь на древние камни и пляшут на костях в ночи полной, одутловатой луны.

Даже в моём семействе о них говорили шёпотом.

И потому вдвойне горько и смешно, что ведьма из Часонкука угодила ему в лапы – именно в этот год. Но даже ей я не позволю нарушить мои планы.

– Я бы помогла. – Мой шёпот вплетается в голос ветра за стенами развалин, и она вздрагивает, вслушиваясь. – Но ты не справишься. Уже не справилась.

Она вскидывает выше свечу, чтоб мне тяжелее было выскользнуть из круга призрачного света, и требует:

– Говори прямо! Ты знаешь, кто её убил, так назови имя убийцы!

От моего хохота пламя дёргается и прижимается к фитилю, и вокруг становится темнее. Маленькая самоуверенная ведьма из древнего ковена справилась бы с простым призраком, подчинила бы его и – может быть – упокоила.

Но не призрака ведьмы.

Но не призрака ведьмы на земле её предков.

Со мною ей не справиться. Но и мне с ней – тоже.

– Я назову, но толку-то? Неужели ты не чувствуешь сама? Ты уже зачарована. Ты не поверишь мне, а если и хватит тебе сил отвоевать рассудок – то сделать всё равно ничего не сможешь.

В следующий миг я оказываюсь за ее спиной и шепчу ей на ухо:

– Без меня – не сможешь.

Она ёжится, как от сквозняка, хотя моё дыхание и волоска на её голове не колыхнуло.

– Хватит загадок, – требует она, но уже без прежней уверенности. – Назови имя!

Я называю, и в тот же миг ясно вижу тонкие цепи чар, что её сковали, что сшили её губы и повязкой легли на глаза. Они блестят – как обсидиан.

Как я и предсказывала, она мне не верит.

– Ты лжёшь, – со спокойной уверенностью заявляет она и опускает свечу. – А значит, и о Хелен ты ничего не знаешь.

Она разворачивается, пробирается к выходу из развалин, и мертвенный огонёк свечи становится всё бледнее и бледнее.

– Есть простой способ проверить, – шепчу едва слышно, но она тут же замирает, чтобы ни слова не пропустить. – Садись в «Форд», уезжай прочь – хоть в Бостон, хоть в Аркхэм, хоть в Провиденс. Если сможешь – значит, я лгу, если нет…

Она оглядывается, и огонёк свечи вздрагивает и колеблется. Ей приходится щуриться, чтоб разглядеть меня среди теней.

– А если нет, то?..

– То ты заколдована и умрёшь в ночь Хеллоуина. Как твоя Хелен.

Она дёргается, как от пощёчины, и от злости глаза её начинают светиться зеленоватым огнём проклятых свечей.

– Значит, ты лжёшь, – цедит она сквозь зубы, и свеча гаснет.

В её комнате горят свечи и гирлянды, в пустой тыкве на подоконнике – сухоцветы и несколько кленовых листьев с алой каймой. Из влажных коряг она вырезала подобие идолов – уродливых, многоглазых, зубастых – и щедро напоила их своей кровью. От пепла сожжённых заклятий воздух сделался горек.

Но это ей не помогло.

До Хеллоуина остаётся несколько дней, и она всё реже выходит из спальни, отговариваясь плохим самочувствием. Мой милый, конечно же, не волнуется – его цепи на ней крепки, он знает: она никуда не денется.

Даже жаль, что нет у него ни чуткости, ни таланта, чтоб ощутить, как остервенело она пытается их сорвать. Хотела бы я взглянуть на его лицо, когда он поймёт, что снова имеет дело с обученной ведьмой.

О, меня бы обрадовал его страх!

Пока же меня радует её упрямство.

Разум она уже отвоевала.

Моя тень тянется к ней указующим перстом, и сначала Грета вздрагивает, а потом улыбается несмело.