Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Однако чуть раньше в тот же день в выступлении в Евангелической академии в Тутцинге в Баварии Ганс-Дитрих Геншер изложил свой собственный особый взгляд на будущее. Именно здесь двадцать семь лет назад Эгон Бар прочитал свою знаменитую лекцию о Новой восточной политике. В отличие от Буша и Бейкера, придававших особое значение НАТО как основы всей конструкции, министр иностранных дел Западной Германии хотел преодолеть холодную войну и разделение Германии с помощью согласованных общеевропейских решений. Вместо того чтобы переделывать институцию, действуя с одной стороны Железного занавеса, он надеялся создать что-то новое, в создании чего обе стороны внесли бы равный вклад. Поэтому его ориентиром была не НАТО, а Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, впервые созванное в Хельсинки в 1975 г. Этот процесс эпохи разрядки, по его мнению, обеспечивал подлинно «общеевропейскую» стратегию выхода из холодной войны[611].

Здесь был совершенно иной подход, чем тот, который Бейкер изложил в Берлинском пресс-клубе семью неделями ранее. В этом контрасте не было ничего удивительного. Два министра иностранных дел подошли к германскому вопросу с противоположных сторон. 12 декабря Бейкер смотрел сквозь Стену на то, что осталось от Восточной Германии, с глубоко американской точки зрения, с оттенком недоверия. Его немецкий коллега, стоявший рядом с ним, все еще был человеком из Галле, который видел и чувствовал потерянную родину, а теперь – возможность ее вновь обрести.

Хотя Геншер и стал настоящим титаном западногерманской политики, его эмоциональные корни в восточногерманской родине, а также амбициозное стремление занять место в истории объясняют его глубокую и откровенную поддержку объединения Германии. И его профессиональный опыт помогает объяснить веру в то, что процесс следует завершить путем заключения юридических соглашений, как мирное объятие советского блока. Таким образом, для Геншера преодоление разделения Германии представало проблемой и для сердца, и для головы. Несмотря на различия во взглядах, Геншера и Бейкера объединяло то, что они были юристами, которые искали упорядоченные решения в беспорядочном мире. И в то время как их лидеры были людьми инстинкта и импульса, два министра иностранных дел сосредоточились на принципах и институтах, стремясь найти архитектурные рамки для нового порядка. В своих мемуарах оба использовали эту фигуру речи: Бейкер ссылался на «Дипломатию как архитектуру»; Геншер писал о «Перестройке разделенного дома»[612].

Предложенная Геншером структура серьезно расходилась с общим замыслом его собственного канцлера. Усугубляло напряженность и то, что Геншер ревниво относился к собственным прерогативам в качестве министра иностранных дел, в то время как Коль настаивал на том, что внутригерманская политика – это дело босса (Chefsache). Геншер похитил у него шоу на балконе в Праге в сентябре 1989 г., сказав восточным немцам, что они могут ехать на Запад. Затем в ноябре Коль выступил со своей Программой из 10 пунктов, не уведомив о ней Геншера предварительно, и снова превзошел его в декабре своим выступлением в Дрездене. Таким образом, тутцингскую речь министра иностранных дел, намеренно не согласованную с администрацией канцлера, можно рассматривать как очередной раунд в битве между этими гигантами Западной Германии. О том, какой он видит архитектуру безопасности объединенной Германии, Коль говорил лишь наедине, да и то намеками. Тутцинг предоставил Геншеру возможность вмешаться в ход обсуждения и оставить свой след в истории. Подобно насекомому, он шевелил усиками-антеннами, чтобы оценить обстановку и внешний климат[613].

Чувствительный к тому, как все выглядело с другой стороны рушащегося Железного занавеса, Геншер использовал свою речь, чтобы дать ответ на обеспокоенность Москвы. Вслед за потрясениями 1989 г. в Восточной Европе он настаивал на том, что «необходимо уделять особое внимание интересам безопасности Советского Союза» и избегать вмешательства в дела Варшавского договора. Он утверждал, что НАТО должна недвусмысленно заявить: «Что бы ни происходило в рамках Варшавского договора, расширения территории НАТО на восток, то есть продвижения к границам Советского Союза, не будет. Эта гарантия безопасности важна для Советского Союза и его поведения». Более того, он предупредил, что сближение между двумя Германиями будет заблокировано СССР, если Запад предложит «включить ту часть Германии, которая в настоящее время образует ГДР, в военные структуры НАТО». Он предполагал, что два военных альянса сохранятся на данный момент, но со временем «перейдут от конфронтации к сотрудничеству» и в конечном итоге станут «элементами» того, что он назвал новой «совместной структурой безопасности по всей Европе»[614].