Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Бейкер говорил почти непрерывно в течение нескольких минут. Горбачев ответил неопределенно: «Хочу сказать, что в целом мы разделяем такой ход размышлений»[624]. Затем он выступил с самым недвусмысленным заявлением на тот момент. В существовании различных взглядов на перспективы объединения Германии нет ничего «страшного». У Великобритании и Франции могли быть свои опасения, но это не относилось к Советам и американцам. «В этой ситуации нам с вами легче в силу массива и веса наших стран»[625]. Однако проблема НАТО осталась нерешенной, поэтому Бейкер вернулся к ней в конце встречи, поставив точный вопрос. Он спросил, предпочитает ли Горбачев объединенную самостоятельную Германию вне НАТО, без американских войск, или ему предпочтительнее «объединенная Германия, связи с НАТО, но при гарантии того, что юрисдикция или войска не будут распространяться на восток от нынешней линии?». Горбачев заявил, что Советы намерены рассмотреть все варианты. Но он добавил: «Разумеется, ясно, что расширение зоны НАТО является неприемлемым». Бейкер ответил: «Мы согласны с этим». И все же, по мнению Горбачева, «в той ситуации, которая складывается сейчас, присутствие американских войск может играть сдерживающую роль. Возможно, что нам с вами следует вместе подумать, как вы сказали, о том, что единая Германия, может быть, будет искать пути перевооружения, как это произошло после Версаля, создания нового вермахта. Действительно, если она будет находиться вне европейских структур, то история может повториться. Технический, промышленный потенциал позволяет Германии это сделать. Если она будет существовать в рамках европейских структур, то этот процесс можно предотвратить»[626]. Давая уклончивые ответы, Горбачев, похоже, не испытывал особого желания или не ощущал требования времени решать серьезные вопросы безопасности в этом случае.

На следующий день, 10 февраля, Коль заручился в Кремле заверениями в свой адрес относительно объединения Германии. Как выразился канцлер, на встрече, продолжавшейся два с половиной часа, преобладало «прохладное» и «сосредоточенное» настроение. Горбачев, так сильно разгневанный «Планом из 10 пунктов» в декабре, теперь не произнес ни слова критики в адрес Коля или его политики. Советский лидер прямо упомянул об экономических выгодах объединения для Москвы и сказал канцлеру, что решение о том, объединяться или нет, остается за самими немцами. Согласно советскому протоколу встречи, Горбачев уточнил: «Наверное, можно сказать, что между Советским Союзом, ФРГ и ГДР нет разногласий по вопросу о единстве немецкой нации и что немцы сами решают этот вопрос. Короче, в главном исходном пункте есть понимание: сами немцы должны сделать свой выбор. И они должны знать эту нашу позицию.

Г. КОЛЬ. Немцы это знают. Вы хотите сказать, что вопрос единства – это выбор самих немцев.

М.С. ГОРБАЧЕВ. Но в контексте реальностей.

Г. КОЛЬ. Согласен с этим»[627].

До того момента канцлер слышал только из вторых рук разговоры о «самоопределении». Теперь он получал это из первых рук. Чуть не плача от восторга, Коль заверил Горбачева, что с немецкой земли будет исходить лишь мир, жестом приказав своему помощнику Хорсту Тельчику все записать. «Это прорыв, – отметил Тельчик в своем дневнике. – Сенсация. Никаких встречных требований и никакого давления. Что за встреча!»[628]

Такая новость была представлена мировой прессе в 10 часов вечера после праздничного банкета в Кремле. «Это хороший день для Германии и счастливый день для меня лично, – заявил канцлер. – Генеральный секретарь безоговорочно пообещал мне, что Советский Союз будет уважать решение немцев жить в едином государстве, и что немцы сами должны решать, когда и каким путем идти к единству»[629]. Советское информационное агентство ТАСС опубликовало декларацию и подчеркнуло «личное доверие» между Колем и Горбачевым. Немецкая газета «Зюддойче цайтунг» писала о том, что Горбачев предложил Колю «ключ к решению германского вопроса»[630]. В течение двух дней американцы и немцы побывали в Москве и вернулись, фактически получив «зеленый свет» на объединение Германии. А вот как это следовало увязать с безопасностью Европы, еще предстояло определить. В этом вопросе распоряжаться предстояло Бушу.

***

Президент иначе, чем Бейкер, отреагировал на идеи, которые Геншер высказал в Тутцинге и уточнил в Вашингтоне 2 февраля. Выслушав своих сотрудников по национальной безопасности, президент изложил собственные соображения Колю в письме от 9 февраля. Он объяснил, что продолжающееся присутствие американских войск на территории Германии и ядерное сдерживание «имеют решающее значение для обеспечения стабильности в это время перемен и неопределенности». И поэтому он предложил Колю, чтобы составной частью членства объединенной Германии в НАТО могло быть то, что он назвал «особым военным статусом для того, что сейчас является территорией ГДР»[631].