Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Коль категорически исключил возможность того, что советские войска останутся на немецкой земле. Но он признал, что упорядоченный поэтапный вывод войск потребует времени. По крайней мере, в течение этого промежуточного периода, утверждал он, никакие западные войска, даже части бундесвера, не должны быть перемещены на территорию бывшей ГДР. Буш, как и Коль, был уверен, что в конечном итоге Горбачев не сможет противостоять членству всей Германии в НАТО. Канцлер возложил особую ответственность в этом деле на президента, потому что так много «престижа Горбачева было поставлено на карту в связи с германским вопросом, а Буш был единственным равноправным партнером по переговорам». Таким образом, бремя ответственности ложилось на предстоящий саммит сверхдержав в Вашингтоне, а не на процесс 2+4. В то же время Коль считал, что одних разговоров будет недостаточно. «Это может закончиться вопросом о деньгах, – сказал он американцам. – Им нужны деньги». Буш ответил на это Колю: «У вас глубокие карманы».

Резюмируя, президент сказал следующее:

«В том, что касается американо-советских отношений, то мы хотим видеть успех Горбачева. Мы хотим успешного американо-советского саммита, который придаст ему импульс у себя дома. Мы хотим, чтобы было подписано соглашение об ОВСЕ. Саммит СБСЕ. Соглашение об СНВ-3 в этом году. Высказавшись за все это, Советы не будут в состоянии диктовать, какими быть отношениям Германии с НАТО. Что меня беспокоит, так это разговоры о том, что Германия не должна быть в НАТО. К черту все это. Мы одержали верх, а они – нет. Мы не можем позволить Советам вырвать победу из пасти поражения»[642].

Оба лидера сошлись во мнениях, что было совершенно ясно продемонстрировано на совместной пресс-конференции в конце переговоров. Буш заявил:

«Мы разделяем общее убеждение в том, что объединенная Германия должна оставаться полноправным членом Организации Североатлантического договора, включая участие в ее военной структуре. Мы согласились с тем, что вооруженные силы США должны оставаться размещенными в объединенной Германии и в других странах Европы в качестве постоянного гаранта стабильности. Канцлер и я также согласны с тем, что в едином государстве бывшая территория ГДР должна иметь особый военный статус, чтобы при этом учитывались законные интересы безопасности всех заинтересованных стран, в том числе Советского Союза».

Коль вторил его чувствам: «Связь в области безопасности между Северной Америкой и Европой является сейчас и будет в будущем для нас, немцев – т.е. также для всей объединенной Германии – жизненно важной. Вот почему нам необходимо присутствие наших американских друзей в Европе, в Германии, что включает в себя присутствие американских войск». Было очевидно, что Коль теперь воспринял и политику, и формулировки Буша, другими словами, от линии Геншера он отказался[643].

Однако Геншер капитулировал не сразу. Хотя теперь он и принял структуру НАТО для объединения Германии, но он и не отказался от СБСЕ как архитектуры единства Европы тоже. 21 марта, через месяц после встречи Коля и Буша в Кэмп-Дэвиде, Геншер воспользовался возможностью встретиться с Бейкером и Шеварднадзе на церемонии провозглашения независимости Намибии в Виндхуке, чтобы обсудить будущие варианты новой свободной Европы и опасности «балканизации»[644]. Из их беседы Бейкер понял, что Геншер оставался приверженцем Атлантического альянса, но предполагал, что СБСЕ «дополнит НАТО, а не заменит его»[645]. Геншер подчеркнул свои опасения по поводу возникающего вакуума силы между СССР и НАТО, если и когда вся Германия вступит в Альянс и Варшавский договор начнет разваливаться. Он и Бейкер пришли к согласию в том, что для того чтобы избежать антагонизма с русскими, следует отклонить надежды восточноевропейцев на более тесные связи с Альянсом[646].