Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

27 ноября 1989 г. Коль изложил свои озабоченности в письме Миттерану. Он утверждал, что процесс экономической конвергенции, означавший стабильность обменных курсов, низкий уровень дефицита бюджета и гармонизацию ставок НДС, не настолько продвинулся, чтобы переходить к первому этапу ЭВС в июле 1990 г.: т.е. к завершению создания единого рынка и объединения всех валют ЕС в механизм обменного курса. Вместе с письмом он также направил Миттерану «рабочий график», в котором предлагалось отложить на год принятие фактического решения о создании МПК с саммита в Страсбурге, который должен был состояться через две недели, на конец декабря 1990 г., когда Италия будет председательствовать в ЕС[793].

Миттеран расценил все это как политически мотивированную тактику затягивания и даже как возможную уловку Германии, чтобы полностью избежать введения ЭВС. Что еще хуже, письмо Коля было доставлено в Париж 28 ноября, в тот самый день, когда он сделал свое шокирующее заявление в Бундестаге о «Программе из 10 пунктов». В них вообще не было никакой конкретной ссылки на ЭВС и МПК.

Неудивительно, что Миттеран почуял недоброе.

30 ноября, когда Геншер находился с визитом в Париже, Миттеран недвусмысленно сказал ему, что объединение – это нечто, «что невозможно остановить», но что «это нечто следует интегрировать». И добавил, что «на каждом этапе этой эволюции Германия и Франция должны двигаться вперед вместе». Президент сопроводил это утверждение привычным рефреном: «Первоочередной задачей является европейское единство»[794].

На следующий день, в решительном ответе на письмо Коля, Миттеран настоял на достижении и объявлении в Страсбурге недвусмысленного обязательства о том, что ЕК запустит МПК ЭВС через 12 месяцев. Он сказал, что отвергнет любую отсрочку и не изменит своего мнения о том, что МПК должен заниматься политической реформой только после того, как будет согласован договор о валютном союзе – где-то в начале 1991 г.[795] Советник Коля по ЕК Йоахим Биттерлих предположил, что валютный союз явно был для Миттерана существенным дополнением к единому рынку – не в последнюю очередь, чтобы противостоять французским страхам перед немецкой маркой. Более того, отметил Биттерлих, это «необходимое ускорение» экономической интеграции может быть представлено Миттераном в Страсбурге в ближайшие дни в качестве ответа на «вызовы с Востока»[796].

Выводы из рассуждений Миттерана были очевидны. Валютный союз был необходим, чтобы пресечь в зародыше любые немецкие мечты о независимой центральноевропейской экономической вотчине и избежать зоны немецкой марки в рамках существующего механизма обменного курса. Вместо этого немецкая марка должна быть включена в новую единую европейскую валюту. Кроме того, благодаря МПК по валютному союзу Миттеран стремился добиться того, чтобы Доклад Делора не постигла участь более ранних неудачных планов ЕС по созданию экономического союза.

Таким образом, для президента Франции ЭВС служила достижению трех целей. Во-первых, помешать Германии доминировать не только в Западной Европе, но и на развивающихся рынках Востока. Во-вторых, консолидировать ядро ЕС-12 и продолжить этот большой символический проект, чтобы избежать опасности того, что Сообщество будет отвлечено бурными рассуждениями на тему воссоединения континента в целом. В-третьих, обеспечить, чтобы объединенная Германия была действительно интегрирована в европейские структуры, привязав ее к единой европейской валюте. Французы расценили это как «решающее испытание» для Германии, чтобы доказать свою «готовность примирить немецкий язык с европейской идентичностью». В результате установление точной даты проведения МПК стало пробным камнем стратегии Миттерана на будущее, основанной, как обычно, на уроках прошлого[797].

Сценарий Миттерана отражал настроения французской общественности. Сюрприз Коля в виде «10 пунктов» по объединению ударил в тревожный колокол германского прошлого. В день его выступления коммутатор Елисейского дворца перегрелся от беспокойных звонков. Был ли президент проинформирован заранее? Разве план Коля не отодвинул на второй план интересы ЕС в целом? Давал ли канцлер какие-либо гарантии приверженности Европе? Почти в одночасье стало ясно, что любое колебание Германии в отношении ЭВС будет истолковано как сигнал о том, что Бонн выбирает ГДР, а не ЕС. Как сказал 1 декабря журналисту газеты «Монд» недовольный Тельчик, ситуация сейчас такова, что Бонну «придется согласиться практически с любой французской инициативой в отношении Европы»[798].