Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

В рамках кадровых перестановок и в ответ на повсеместную коррупцию и экономический спад Горбачев заменил руководство милицией. Он также возродил старую большевистскую практику создания рабочих комитетов для контроля за продовольственными запасами и наказания воров и спекулянтов, особенно в момент, когда начали прибывать первые самолеты с продовольственной помощью и медикаментами из-за границы. Советская общественность опасалась, что помощь попадет на черный рынок.

На самом верху Вадим Бакатин, один из наиболее либеральных членов советского руководства, был вынужден передать Министерство внутренних дел латышу Борису Пуго, который восемь лет возглавлял КГБ в Риге. Назначение генерала Бориса Громова первым заместителем министра внутренних дел еще больше свидетельствовало о желании Горбачева удовлетворить общественный спрос на жесткую линию. Громов, командующий Киевским военным округом, перед этим командовал организованным выводом советских войск из Афганистана[1254].

Кое-кто из американцев предполагал, что назначение Горбачевым его консервативных критиков на высокие должности могло означать, что он пытался ослабить угрозу государственного переворота. Но можно сказать, что, придвинув их так близко к власти, он на самом деле сделал переворот более вероятным. В целом, однако, в то время считалось, что новые люди были привлечены в качестве попытки продемонстрировать решимость руководства[1255].

Чтобы вернуть себе инициативу в отношении республик, Горбачев также представил новый проект Союзного договора, который Верховный Совет одобрил 3 декабря. В нем говорилось, что существующие 15 республик должны в будущем образовать добровольную федерацию, переименованную в «Союз Суверенных Советских Республик». Небольшой словесный сдвиг свидетельствовал о решающем идеологическом изменении: союз «социалистических» был заменен на союз «суверенный». Хотя договор предоставил бы беспрецедентный объем полномочий отдельным республикам, он также сохранял большую власть у Центра.

В результате этот проект никого не осчастливил. Три прибалтийские республики и Грузия ясно дали понять, что не намерены подписывать договор, в то время как Украина – республика с населением 53 млн человек – заявила, что не подпишет его, пока не будет переписана ее собственная конституция. Российское руководство отклонило этот проект как совершенно неадекватный. Горбачев сказал Ельцину и лидерам стран Балтии, что он готов к борьбе, если они сразу же отвергнут новый договор. Латвия уже пыталась перекрыть все поставки, включая продовольствие и топливо, советским войскам на своей территории и призывала Кремль убрать свое военное присутствие из республики. Примечательно, что Горбачев подвергся нападкам даже со стороны партийных энтузиастов, которые обвиняли его в том, что он слишком мало уступал республикам, стремясь при этом сосредоточить большую личную власть, чем любой из его предшественников.

Горбачев был возмущен: «С одной стороны, меня обвиняют в параличе власти. Итак, затем мы пытаемся освободиться от этого паралича власти. Затем меня критикуют за попытку создать своего рода диктатуру». Вдобавок ко всему этому он чувствовал, что Ельцин пытается использовать разногласия между ними в политических целях. «Я принимаю вызов своих оппонентов и намерен продолжать политическую борьбу, и все это в рамках конституции», – заявил Горбачев. Он настаивал на том, что новый Союзный договор – «ключ» к тому, чтобы стабилизировать нынешние конфликты из-за политической власти, к предотвращению экономической дезинтеграции и, прежде всего, к недопущению распада СССР. В противном случае, по его словам, страну ждет «кровопролитие»[1256].