Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

На Балканах Буш мог видеть, насколько плохо все может обернуться, когда развалится внешне сильное федеративное государство: Югославия распалась в результате серии кровопролитных войн за отделение. Насколько хуже могло бы быть для мира, если бы огромная территория бывшей Советской империи, охватывающая одиннадцать часовых поясов, погрузилась в войну и анархию? Был ли Ельцин готов к этому вызову? Что было бы, если бы он тоже пошел по пути Горбачева? Чтобы превратить победу в холодной войне в стабильность после окончания холодной войны, Бушу нужны были прочные и надежные отношения с президентом новой России. Вот почему Ельцина приветствовали в Кэмп-Дэвиде всего через шесть недель после того, как он выгнал Горбачева из Кремля[1422].

31 января Ельцин использовал свою дебютную речь в Нью-Йорке в Организации Объединенных Наций, чтобы сделать важное внешнеполитическое заявление. Он изо всех сил старался подчеркнуть свою идентичность как российского, а не советского лидера – в стране, свободной от «ига коммунизма». Он сказал, что представляет «новую Россию» с «новой внешней политикой». И он объяснил, что это значит, по-настоящему новым языком. Он заявил Совету Безопасности, что его Россия теперь «рассматривает США и Запад не просто как партнеров, а скорее как союзников» – утверждение, должным образом отмеченное в американской прессе. В то время как Горбачев отверг идею о том, что его страна теперь принимает «западные» ценности, настаивая на том, чтобы две сверхдержавы встретились на полпути, так сказать, идеологически, Ельцин, казалось, полностью перешел на западную орбиту. Он подчеркивал свою приверженность дома политической свободе и правам человека, а на международном уровне – сотрудничеству, разоружению и миру[1423].

Громкая риторика подкреплялась деталями. Ельцин предложил глубокие сокращения стратегических и тактических ядерных вооружений, дальнейшие сокращения обычных вооружений и создание глобального противоракетного щита, разработанного в тандеме с Соединенными Штатами, – еще один заметный отход от повестки дня Горбачева. И он объявил, что все тактическое ядерное оружие наземного базирования уже вывезено из Казахстана и Белоруссии в саму Россию всего через шесть недель после распада СССР, и заявил, что вывод войск из Украины будет завершен к июлю. После первоначального хранения в России он пообещал, что все это вооружение будет уничтожено[1424].

Оформив витрину своего магазина на Манхэттене, Ельцин полетел в Кэмп-Дэвид, чтобы продать товар. Российский лидер казался уверенным и информированным, выступая без бумажки. Бейкер считал, что он чувствует себя свободно, но настолько, насколько «позволяет себе расслабиться теннисист прямо перед матчем: находясь на пике своей формы, полностью подготовленный и готовый действовать»[1425].

Ельцин часть времени уделил экономическому кризису и перспективам реформ. «Мы опоздали с началом на пять лет», – сказал он, потому что подлинные реформы «действительно стали возможны только после краха империи и коммунистической идеологии». Полная либерализация цен 2 января была главным элементом «шоковой терапии» Егора Гайдара. Назначенный Ельциным заместителем премьер-министра, отвечающим за экономическую реформу, тридцатипятилетний Гайдар настаивал на немедленном прекращении контроля над ценами и свободе торговли. В то же время, в рамках новой политики жесткой экономии в России, правительство стремилось контролировать расходы и денежный печатный станок для достижения макроэкономической стабилизации[1426].

Создав такой фон, Ельцин настойчиво доказывал американцам, что у России есть «четкая программа», даже несмотря на то, что не хватило времени для осуществления компенсирующих тяготы изменений в налогообложении и банковской системе. Российский президент признал проблему стремительного роста инфляции (которая в тот момент составляла 240%) и что его критикуют за экономическую политику и справа, и слева. По его словам, следующая пара месяцев будет «критическими». «Мы надеемся, что люди выдержат это». Он поблагодарил Буша за недавнюю воздушную переброску помощи – почти 20 тыс. тонн продовольствия и медикаментов, – но подчеркнул, что этого просто недостаточно. И предупредил о том, что может произойти, если реформа провалится. Сторонники жесткой линии, «ястребы», вернутся. «У нас будет полицейское государство, репрессии, и гонка вооружений возобновится. Это будет пустой тратой миллиардов долларов для США и затронет весь мир»[1427].

Это была длинная лекция. Ельцин пообещал: «Мы полны решимости оставаться на стороне демократии», – подчеркнув: «Нам нужна помощь, а не вспомоществование. Нам нужна ваша поддержка и сотрудничество». А затем, прежде чем закончить, он сделал заранее подготовленный шаг в сторону: «И последнее. Мы все еще противники или нет?»

«Нет, это не так», – твердо ответил Буш. Он передал Ельцину окончательный проект совместной декларации, который они с Бейкером заранее подготовили в Москве. «Это уводит нас от прошлой эры».