Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Российский президент был даже более резв, чем Буш, когда «хоронил» Горбачева. То, что казалось плавным политическим переходом, на самом деле было заключительным актом длительной личной вендетты. Несмотря на торжественное обещание Ельцина Бушу обращаться с бывшим советским лидером достойно, Горбачеву пришлось съехать из своей большой квартиры в течение дня после его отставки – Ельцин изначально хотел, чтобы он убрался через два часа. Горбачев сохранил свою ежемесячную зарплату в размере 4 тыс. руб., которая сейчас составляет около 40 долл., и получил небольшую полуразрушенную загородную дачу под Москвой с мизерным персоналом. Горбачев согласился не критиковать своего преемника в течение следующих шести месяцев и в целом пообещал Ельцину поддержку до тех пор, пока российский лидер «продолжит идти по пути демократических реформ»[1409].

Несмотря на все унижения и социальную изоляцию, которые особенно возмущали жену Горбачева Раису, судьба Горбачева могла быть намного хуже, по крайней мере, по советским меркам. На него не надели намордник, ему был предоставлен значительный строительный материал, из которого можно было управлять «мозговым центром» – тем, что впоследствии станет Фондом Горбачева. И хотя его постоянно обвиняли в разорении страны, его не отдали под суд. Как, впрочем, и никого другого. Состоялся лишь квазипоказательный судебный процесс над самой Коммунистической партией Советского Союза. Между тем большинство аппаратчиков продолжали занимать свои посты, несмотря на смену систем и государств – классический случай преемственности элит[1410].

Среди всей этой суматохи и Буш, и Ельцин стремились к личной встрече[1411]. В новом году планы быстро оформились: саммит в конечном итоге был назначен на 1 февраля 1992 г. в Кэмп-Дэвиде. Это должно было последовать вслед за присутствием Ельцина на специальном заседании Совета Безопасности ООН, посвященном эпохе после окончания холодной войны, в Нью-Йорке 31 января, когда Российская Федерация также официально займет место его постоянного члена, внезапно освободившееся после распада Советского Союза[1412].

Саммит в штаб-квартире ООН был задуман, по словам Буша, как «историческое событие». Речь шла не просто о смене названия на одном из кресел «Большой пятерки». Теперь возлагались большие надежды на этот всемирный орган – хранитель общепризнанных прав и правил, – ныне освобожденный от оков конфликта между Востоком и Западом. Исторические события в Центральной и Восточной Европе, новый климат российско-американского сотрудничества и успешная война в Персидском заливе, проводимая под эгидой ООН, создали оптимистическую атмосферу, в которой возрожденная ООН рассматривалась как центральная упорядочивающая сила переделанного мира. Надежда и, по сути, ожидание заключались в том, что Совет Безопасности в новом духе единства выдвинет новаторские идеи о том, как наилучшим образом организовать международное сообщество государств, с тем чтобы оно могло эффективно реагировать на будущие споры, конфликты и кризисы. Фактически «ответственность Совета Безопасности за поддержание международного мира и безопасности» была единственным пунктом повестки дня[1413].

Однако то, ка к это произошло, не соответствовало обещаниям. Руководители всех 15 членов Совета Безопасности выступили с речью на эту тему. Тем не менее их презентации были расплывчатыми, неясными и в значительной степени банальными – они касались рисков и возможностей в это «время перемен». Хотя саммит завершился совместным обещанием соблюдать международное право, коллективную безопасность и мирное разрешение споров, лидеры поручили новому генеральному секретарю Бутросу Бутросу-Гали, вступившему на свой пост в январе, подготовить практические рекомендации. Таким образом, в конечном счете саммит ООН обошел важнейший вопрос, уже поднятый войной в Персидском заливе и насильственным распадом Югославии, о том, должен ли новый порядок основываться на ценностном подходе, направленном на предотвращение конфликтов, или на гегемонистской философии разрешения конфликтов, в которой доминируют великие державы, особенно Соединенные Штаты[1414].