Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Однако сохранение устойчивости новой Россией зависело не только от Америки. Даже после принятия Закона о поддержке СВОБОДЫ большая часть помощи должна была поступать через международные институты. Ельцин это прекрасно понимал. Буш и Конгресс США были не единственными, за которыми ему нужно было ухаживать. 1 июня 1992 г. Россия стала полноправным членом МВФ и Всемирного банка, добившись соответствия необходимым критериям. Но Ельцину еще предстояло достичь соглашения с МВФ об условиях, на которых может быть выделена помощь. МВФ, например, хотел получить от Москвы твердое обязательство сократить свой огромный дефицит бюджета до нуля и обуздать рост денежной массы. МВФ также был заинтересован в создании стабильной «рублевой зоны» на постсоветском пространстве (конечно, без Прибалтики). Гайдар, все еще в ранге исполняющего обязанности премьер-министра при Ельцине из-за перестановок в кабинете министров с целью усмирения правых, считал эти меры катастрофическими для России[1481]. После успешного визита Ельцина в Вашингтон администрация США настоятельно потребовала некоторого смягчения критериев МВФ. «Если Борис Ельцин не сможет добиться успеха в проведении экономических реформ, ему будет трудно оставаться лидером в России, – предупреждал высокопоставленный чиновник администрации. – Это может серьезно угрожать демократическим реформам, которые так сильно отвечают нашим интересам. Соглашение с МВФ является ключом к этому»[1482]. В результате двух безумно напряженных недель, включивших поездку в последнюю минуту в Москву директора МВФ Мишеля Камдессю для встречи тет-а-тет с Ельциным, Россия и МВФ достигли, наконец, взаимопонимания, позволившего инициировать первый транш помощи в виде займа в размере 1 млрд долл. Это произошло как раз накануне встречи G7, которая состоялась в Мюнхене 6 июля[1483].

На саммите G7 объявили о пакете помощи МВФ России. Это принесло чувство облегчения, отразившегося в заключительной экономической декларации саммита от 8 июля:

«Мы поддерживаем поэтапную стратегию сотрудничества между правительством России и МВФ. Это позволит МВФ выделить первый кредитный транш в поддержку наиболее неотложных стабилизационных мер в течение следующих нескольких недель, продолжая переговоры с Россией о всеобъемлющей программе реформ. Это проложит путь к полному использованию пакета поддержки в размере 24 млрд долл., объявленного в апреле»[1484].

Несмотря на облегчение по поводу достигнутого соглашения по пакету МВФ, настроение на встрече в Мюнхене было явно подавленным. «Существует ощущение институциональной пустоты, затхлости, – неофициально заметил один высокопоставленный американский чиновник. – После эйфории, вызванной окончанием холодной войны, воцарилось что-то вроде утреннего похмелья понедельника». Немцы, которые раньше так часто демонстрировали финансовую устойчивость, теперь говорили более осторожно. «Мы не можем полностью финансировать переходный период, – сказал Хорст Кёлер, статс-секретарь Министерства финансов Германии. – Это невозможно»[1485]. Большинство лидеров G7 столкнулись с серьезными экономическими проблемами внутри своих стран, которые угрожали их рейтингам в опросах общественного мнения. Затруднительное положение Буша, возможно, было наихудшим из всех, но теперь и Колю пришлось столкнуться с оплатой счета за объединение Германии – как в финансовом плане, так и в виде усиления правых на недавних выборах в федеральных землях. Социалистическая партия Миттерана опустилась почти до рекордно низкого уровня в рейтингах общественного мнения незадолго до сентябрьского референдума во Франции по Маастрихтскому договору, на котором он поставил свое президентство против маловероятной, но опасной коалиции коммунистов, голлистов и Национального фронта. А Киити Миядзава из Японии ясно дал понять, что хочет сосредоточиться на стимулировании своей собственной вялой экономики. Помощь России была политически непопулярна среди японцев, учитывая их давний спор с Москвой из-за Курильских островов, которые Сталин получил в конце Второй мировой войны[1486].