Когда плачут драконы (СИ)

Но Хедин вдруг вздохнул, отпустил ее плечи, оперевшись о стену одной рукой и из-за этого став еще ближе. Так, что у Аны слова оборвались и мысли исчезли — и нужные, и ненужные. А вместо них родилось сумасбродное желание — такое неуместное, что Ана даже себе не решилась в нем признаться, но такое сильное, словно кроме него и на свете-то больше ничего не существовало. Кроме него и наглого, самовлюбленного, грубого... безумно нужного Хеда...

Он поднял руку, осторожно дотронулся до цветка в ее волосах, а Ане показалось, что он ее губы пальцем погладил. Ненормальная, это же Хедин, в него все девчонки Армелона влюблены, он знает, как ключик к любой подобрать, и использует это, как заблагорассудится. Он и от Аны добьется своего и забудет, на следующую перекинувшись.

Но какая ей была разница, если возле ее груди тяжело вздымалась его грудь и в глазах у него не было ни злости, ни ненависти, а словно бы отражение Аниного желания и такая же непривычная, невозможная нежность?

Пусть один только раз...

— Ана... — едва слышно пробормотал Хедин, и она поймала его дыхание. Сомкнула ресницы...

И вздрогнула от раздавшегося со стороны окна шума спрыгнувшего человека.

— Не зарывайся, Хед! — стальным, не терпящим возражения голосом заявил прорвавшийся в казарму Эдрик. — Если есть, что сказать, мне скажи! А Ану не впутывай!

Ана сама не поняла, как вырвалась из объятий Хедина, как бросилась к Эдрику и как он сомкнул на ее плечах руки, защищая от переступившего черту брата. В груди все захолодело: головы она не теряет, лгунья самонадеянная! А стоило Хедину лишь приблизиться — и едва не отдалась ему, забыв себя и все свои принципы. Да что ж это такое? Да как же в зеркало-то теперь на себя смотреть? А если Хедин?..

— Наговорился уже! — убийственно гадко сказал тот. Выбил дверь ногой и вышел из казармы.

Глава тридцать третья: Поцелуй

Беата возлагала на сегодняшний вечер самые большие надежды. Уж слишком сильно затянулась их дружба с Одже. А Беата хотела совсем других отношений. И вовсе не потому, что изо дня в день видела счастливую в своей любви к Вилхе Кайю и завидовала этому. А потому, что безумно хотела почувствовать настоящую нежность Одже: глубокую, нерастраченную, нужную больше всего на свете.

Скажи кто Беате полгода назад, что она будет мечтать об объятиях этого парня, решила бы, что нарвалась на сумасшедшего. Разве можно было даже не выделить, а просто заметить Одже среди других молодых людей? Он и сейчас-то не считал себя заслуживающим хоть толики Беатиного внимание, а ей эта его обреченность давно стояла поперек горла, да только разбить ее Беата никак не могла. Как ни провоцировала, как ни кокетничала, но так и не вынудила Одже перейти черту, которую он сам для себя определил.

Поначалу Беату это забавляло: как будто Одже вознес ее до божественного пьедестала и даже помыслить не мог стать с ней на одну ступень. Потом ее стало уязвлять его пренебрежение: словно Одже считал ее глупой девчонкой, не способной оценить настоящее и цепляющейся только за внешность и заслуги.

Наверное, Беата могла бы далеко зайти в придуманных обидах, но однажды папа зачем-то рассказал ей, как возвращал Одже с того света и как главный армелонский лесоруб не позволял доктору оказать его сыну помощь, утверждая, что богам виднее, стоит ли сохранять эту никчемную жизнь.

Беата не знала, как папа заметил ее интерес к этому парню, но ощутила такую жалость к Одже и такую ненависть к его отцу, что ночь не могла заснуть. Роняла слезы над несчастной судьбой Одже и обещала Создателям выдрать его из этой жестокой забитости. Ведь на самом деле он был очень хорошим. Таким, что Беата умудрилась в него влюбиться.

Долго не признавалась себе, не веря, что способна испытывать столь сильные искренние чувства, но противиться им было просто невозможно. Рядом с Одже Беата чувствовала себя счастливой, что бы он ни говорил, как бы себя ни вел. Счастье просто просыпалось, стоило Беате всего лишь подумать о нем, и завладевало душой, делая солнце теплее, а мир — приветливее.

Разве могла она теперь от него отказаться? Уж сотни раз представила себе и его объятия, и робкие недоверчивые поцелуи, и замирала от своих фантазий, зная, что наяву все окажется еще лучше. Да только каждый новый день заканчивался так же, как и предыдущий. Одже был внимателен, заботлив, приветлив, но не позволял себе ни единой вольности, даже когда Беата подходила вызывающе близко.