Когда плачут драконы (СИ)

В тот памятный день, когда он помогал ей готовить уху, Беата все-таки добилась от Одже приглашения на прогулку. Он трижды начинал и трижды давился собственными словами, как будто на самом деле мог оскорбить ее подобным предложением. Нет, все-таки папа знал про Одже далеко не все, потому что даже его рассказ никак не объяснял, почему Одже совсем ни во что себя не ставил. Конечно, ему было далеко до того же Вилхе и особенно до Хедина, но когда парней смущало чужое превосходство? Напротив, они обычно петушились, стараясь показать, на что способны. А Одже словно давно смирился со своей участью и не решался поверить, что может быть кому-то нужен.

— Но если тебе неприятно, что меня кто-то рядом с тобой увидит... — немедля подтверждая ее догадки, забормотал он.

— Мне неприятно, что ты меня какой-то дрянью считаешь, — напрямик ответила Беата. — Зачем тогда за такую дрался?

— Не тебя! — тут же попытался оправдаться Одже. — Но я же ведь...

— Что? — продолжила распытывать его она. — Заразный? Сумасшедший? Или, быть может, такой же бесстыжий, как Кён незабвенный?

Одже мотал головой, но с каждым словом опускал ее все ниже.

— Прости, — в итоге неуместно твердо проговорил он. — Это была... нелепая идея. Я просто подумал, что тебе не стоит целыми днями сидеть в пыльной караулке. Захотелось и для тебя хоть что-то сделать. Совсем забыл...

Беата даже руками всплеснула: ну конечно, только она для него и старалась, а он палец о палец не ударил. Да один имбирь чего стоил! А защита его, а забота постоянная! Он и сегодня-то...

Уж чего-чего, а доброты в свой адрес Беата не забывала.

— Завтра и пойдем! — заявила она. — И только попробуй сказать, что у тебя живот после моего супа разболелся!

Неподдельная радость Одже была лучшей наградой за ее решение. Но только до момента прогулки, пока они с Одже не добрались до реки и не увидели там стайку снегирей. Тем приглянулась молодая рябинка, и под веселый свист они аппетитно поедали оставшиеся после зимы ягоды. Беата залюбовалась алыми красками на укрытых вчерашним снегом ветвях.

— Если бы мне хватило смелости, я бы свою комнату в таких тонах разрисовала, — неожиданно призналась Беата. — И ветки деревьев по стенам пустила. И снегирей над окнами не забыла. Скажешь, слишком вызывающе?

Но Одже не стал отвечать на ее вопрос. Вместо этого задал свой:

— А книжный шкаф какого цвета сделала бы? Красного или белого?

— Книжный шкаф — коричневого, как дерево, — мигом отозвалась Беата.

— Дерево — символ жизни и мудрости, — понял ее Одже. — Замечательное решение, Беата!

Она искоса взглянула на него, опасаясь увидеть-таки усмешку: все-таки ее идея была не просто вызывающей, а даже неприличной. Беата и сама это понимала, однако, закрывая глаза, раз за разом рисовала на ослепительно белых стенах теплые красно-коричневые узоры и представляла, что однажды, когда у нее будет свой дом...

Да только какой же муж согласится на подобное бесстыдство?

Беата вздохнула, в очередной раз загоняя мечты в дальний угол, и тут же улыбнулась, заметив, как два снегиря не поделили ягодную ветку.

Одже неожиданно вытащил из кармана пригоршню семечек и протянул их Беате.

— Можно попробовать из рук покормить, — предложил он. — У меня, правда, не получилось, но к тебе, я уверен, они потянутся.

Беата не была столь же уверена в своем успехе, однако желание последовать придумке Одже пересилило недоверие, и Беата раскрыла ладони, приглашая птиц на пир.

Ждать пришлось недолго, и это навело на мысль, что Одже снова себя оговорил в привычке думать о себе хуже, чем есть на самом деле. Однако рассердиться у Беаты не получилось. Тот самый снегирь-хулиган, что посягал на чужие ягоды, первым перепорхнул к ней и сел на палец. Схватил семечку, но даже не подумал улететь в безопасное место. Вместо этого принялся вальяжно ее грызть, не обращая внимания ни на затаившую от восторга дыхание Беату, ни на сородичей, также решивших отведать новое лакомство.

Когда пир был в самом разгаре, Беата крайне осторожно повернулась к Одже и взглядом потребовала у него присоединиться к ней. Одже неловко достал из кармана еще несколько семечек и тоже протянул руку. Пара птиц немедля перебралась к нему и принялась обедать с таким спокойствием, что Беата убедилась в правильности своих выводов.

— Обманщик несчастный! — заявила она, но полная смиренного раскаяния поза Одже не дала ей рассердиться по-настоящему. Воодушевление от столь приятного занятия выгнало все остальные чувства, кроме разве что благодарности к стоявшему рядом с ней смущенному парню. Или это была не благодарность?