Когда плачут львы

Валера не обижался на друзей, понимая, что им ещё предстоит узнать, что значит в жизни мужчины настоящая любовь. Не сводя глаз с брата, парень незаметно ощупывал прошедшие несколько границ конверты и, как всегда, сразу определил в каком письме находится весточка от дочки. Так было и в прошлый раз, когда, вскрыв конверт, он нашёл внутри обрисованный контур маленьких ножек Агаши с подписью «Целуй нас, папка» и потом долгой прохладной ночью перечитывал строки, в сотый раз измеряя длину и ширину ступни дочери. Разве словами объяснить пацанам, что за своих девчонок он готов жизнь отдать, что каждая мысль о маленькой Агаше заливает сердце вязким сладким потоком нежности и помогает преодолевать все трудности армейской жизни. Когда ребята показывали друг другу фотографии девчонок, ждущих их из армии, Валера с гордостью доставал из-за ремня самодельный фотоальбом и краснея от гордости, показывал жену и дочь. Обычно просмотр заканчивался уже на десятой странице. Новенькие ребята откладывали фотографии и бросив на Валеру сочувствующие взгляды, тихо спрашивали: «А ты точно Володькин брат?»

–– Делать не хрен? – добродушно громыхнуло над головами, и ребята вытянулись по стойке «смирно» перед капитаном Квашой. – Чем фигнёй маяться, лучше бы воды натаскали. Брат два и Далматинец на блокпост. Через пять минут отправляется смена. Довезут вас до Рабата. Оттуда они поворачивают на точку, а вы до блокпоста пешочком. Там минут пять не больше. Да, и зайдите в санчасть, таблетки возьмите.

–– Что-то случилось?

–– Ага. Калина опять обделался. Как ребёнок малый. Что не найдёт под ногами, то в рот и тянет.

Валера аккуратно сложил конверты и засунул их во внутренний карман. Читать письмо от жены на ходу показалось кощунственным. Решив перенести приятные моменты на время вечернего отдыха, парень наполнил небольшую чёрную флягу и, не оборачиваясь, пошёл в сторону санчасти.

–– Бери Красная Шапочка пирожки и пошли навещать бабушку. Лес ты знаешь, секс любишь, – балагурил Виталик Далматов, догоняя напарника.

Володя и Никита махнули рукой и, подняв автоматы, пошли в сторону реки. День выдался неприятный, как и большинство дней в Бадахшанской провинции. Утром моросил мелкий холодный дождик, к обеду погода кардинально поменялась и теперь солнце нещадно палило, заставляя снимать и тёплые свитера, и майки.

Чистая, прозрачная река Вардудж, скакала по огромным валунам, пенилась на частых перекатах. Войдя по колено в ледяную воду, Никита ощутил пальцами ног мелкие, колючие камни. Кажется, здесь не действовали законы природы. Вода не церемонилась с маленькими камнями, кидала их друг на друга, ломала, создавала острые, опасные ловушки для непосвящённых. Суровая природа, суровые люди, суровые отношения. Последнее время Никита всё чаще вспоминал дом, ловя себя на мысли, что учёба в институте, наверное, не худший вариант для будущей жизни.

Вода в сорокалитровых флягах плескалась, била по спине, словно подгоняла и без того бодро бегущих в гору ребят.

–– Режиссёр, а как у тебя в школе с математикой было? – пыхтя, спросил Володя.

–– Смотря с кем сравнивать, – улыбнулся Никита. – Если с Декартом, то плохо, а если с тобой, то может и нормально.

–– Декарт – это тот, о ком я подумал?

–– Не пугай меня Вовка. Ты умеешь думать?

–– Хорошо, Декарта проехали, – хохотнул Володя, облизывая потрескавшиеся губы. – Только скажи мне, Грыня, почему так получается, что ты учился в школе, и я учился в школе, но ты знаешь, кто такой Декарт, а я нет?

Никита расстроенно поморщился. Уже не первый раз Володя намекал, что липовая биография даёт сбой. И уже не первый раз Никита задумывался, что надо всё честно рассказать ребятам. Надо. Но в следующий раз.

–– У нас в кабинете математики висел портрет Декарта. Он там на бабу похож. Волосы до плеч, воротничок прикольный. Вот и запомнил. А ты к чему про математику вспомнил?

–– Просто подумал, под каким углом сейчас мы поднимаемся?

–– Градусов сорок пять, наверное. А что?

Внезапно металлический грохот покатился вниз, перескакивая с одного камня на другой. Автоматически Никита шлёпнулся на землю и отполз за ближайший выступ. Глядя на свернувшегося на горной тропинке Володю, он, выхватил из-за спины автомат. Сжимая голову руками, Володя сидел на земле, раскачиваясь из стороны в сторону.

–– Ранен? – испуганно прошептал Никита, подползая к другу.

–– Голова, – процедил Володя сквозь зубы.

Трясущимися руками Никита намочил форменную кепку. Натянув её на голову Володи, он старался одновременно следить и за горами, и за состоянием друга.

–– Чёрт знает, что такое, – смущённо улыбнулся «Брат один». – Совсем тургеневской барышней становлюсь, начинают мигрени мучать,

Володя попытался подняться, но покачнулся и снова опустился на прежнее место.

–– Опять голова?

–– Нет, – растерянно прошептал Володя. – Просто плохо.

–– Тошнит? Голова кружится?

–– Нет, Гришка, – Володя потёр грудь в области сердца и прошептал: – Что-то плохо, а что, не могу понять. Сердце. Только оно не болит, а ноет. У тебя такое бывает?

–– Нет, – удивлённо пожал плечами Никита.