Когда поют деревья

После того как Аннализа бросила занятия у Шэрон, у нее наконец-то освободился вечер вторника. Девушка решила немного прибраться на случай, если все-таки впустит Томаса к себе в квартиру. Не то чтобы она страдала неряшливостью, но сумасшедший ритм жизни оставлял мало времени на уборку. Работа – это единственное, что ей помогало, а вторники еще и вызывали неприятные воспоминания: Аннализа представляла себе, как трудятся ее бывшие одноклассники на уроках у Шэрон.

Утром она принарядилась особенно тщательно. Надела двубортную мутоновую шубку, едва прикрывавшую черную мини-юбку, длину которой не одобрила бы Nonna. На ноги нацепила черные кожаные сапоги по колено, пряжки которых собственноручно украсила бирюзой, но потом решила, что это чересчур, и переобулась в сапоги, купленные в винтажном магазине.

Придя на работу, она первым делом попросила у Патти разрешения продлить обеденный перерыв, чтобы повидаться с бывшим парнем, который уезжает на войну.

– Возьми пару часов. Кстати, ты сегодня отлично выглядишь, – оценив ее наряд, заметила Патти. – Все еще будешь отрицать, что он тебе нравится?

Аннализа оглядела свой жакет и юбку.

– Мы просто друзья. Но это не значит, что мне нельзя хорошо одеваться.

– Во всяком случае, теперь у него есть повод вернуться домой.

Закатив глаза, Аннализа ответила:

– Пусть поищет другой повод, кроме меня – иначе этого солдата будет ждать большое разочарование, когда он сойдет с самолета.

Девушка и сама не верила тому, что говорит. По правде говоря, она не понимала, как ей вообще взбрела в голову мысль согласиться на встречу. Но ничего не поделаешь – пропадать так пропадать.

Аннализа надела рабочую блузу, чтобы не запачкать наряд, и все утро просидела на стуле, пытаясь рисовать даму, облаченную в светло-зеленое пальто поверх синего джинсового платья, которое висело на вешалке в двух шагах от ее стола.

После месяцев рисования платьев Аннализу все еще радовал мир моды, и ей нравилось первой видеть новинки. Она наловчилась делать ручкой наброски для рекламы, и это даже превратилось в рутину. Но не сегодня. Сегодня ей все давалось с трудом. Мысленно девушка была очень далека от тех женщин, которых пыталась воплотить на бумаге.

В такие пасмурные дни, как сегодня, на окнах, выходящих на Конгресс-стрит, были открыты занавески, поэтому Аннализа чаще обычного ставила ручку рядом с чернильницей и любовалась городом, который стал ее домом. Предстоящая встреча с Томасом не давала ей покоя: сердце колотилось так, словно Аннализа разом осушила три чашки кофе. У девушки было множество причин для волнения, но сильнее всего ее беспокоило то, что сегодня они, возможно, видятся в последний раз. Эта мысль засела ножом в сердце. Аннализа ругала себя за пессимизм и за то, что вообще рассматривала такую возможность, однако до конца войны было еще далеко, и новости день ото дня становились все хуже.

Около двенадцати Аннализа вышла на серую холодную улицу. Недавно выпавший снег уже подтаял, обнажив скользкие островки льда на тротуарах. Сворачивая за угол ко входу в жилую часть дома, Аннализа увидела, что Томас приехал заранее: желтый «Битл» уже стоял на маленькой парковке у лестницы. Парень вышел из машины, чтобы поздороваться, и она ахнула.

Армия изменила его, даже, можно сказать, поглотила целиком. Он был обрит, а в осанке появилась солдатская выправка. Аннализа думала, что Томас будет в военной форме, но также слышала, что в последнее время из-за антивоенных настроений солдаты стараются не привлекать внимания. На нем были обыкновенные джинсы и свитер.

Томас остановился в пяти шагах от нее. Они на мгновение встретились взглядом, и сердце Аннализы пропустило удар. А вдруг эти вояки в зеленом вытравили из него всю доброту? Но ласковая улыбка Томаса ее успокоила: все-таки он изменился не очень уж сильно. И что важнее, она поняла, что никогда еще так его не любила. Прошло семь долгих месяцев. Неужели время совсем не лечит? Кажется, будто полгода разлуки только подлили масла в огонь, и она стала скучать еще сильнее.

Один из многих уроков, которые получила Аннализа от Уолта, заключался в том, что не все секунды равноценны друг другу. Некоторые длятся дольше. Следующие секунды подкрадывались так медленно, словно ждали, пока из земли проклюнется росток. Какого черта она сейчас делает? Ведь обе их жизни поставлены на карту.

– Ничего себе, – прошептал Томас с усмешкой, говорящей о том, как сильно он по ней скучал. – Какая же ты красивая!

Аннализа улыбнулась комплименту и, чтобы разрядить обстановку, полушутливо заметила:

– А ты, как я вижу, раздался в ширину?

Томас посмотрел на свои руки.

– Спорить не буду – меня заставили поработать.

Секунды мучительно таяли. Аннализе было одновременно и радостно и страшно. Никто, кроме Томаса, не вызывал в ней такого волнения – может быть, расставшись с ним, она совершила серьезную ошибку?

– Я скучал, – признался Томас, разбудив бабочек у нее в животе.