Когда развеются миражи

Голоса доносились из гостиной, двери в которую были открыты. Юля замерла. Ей вовсе не хотелось быть свидетельницей ссоры между Старовойтовыми. К тому же не хотелось сейчас видеть Аделину. Все эти несколько дней, пока мужчины в Гульмарге катались на лыжах, Юлька избегала общества Александровой, чувствуя себя рядом с ней некомфортно. Более того, после произошедшего в последнюю ночь в Шринагаре находиться рядом, разговаривать, улыбаться, встречаться взглядом казалось невыносимым. Не спасали даже улыбки и обычное притворство. Лицемерие и натянутость были слишком очевидными. Юле чудилось, а может быть, так было на самом деле, Аделина знает, чувствует, между ней и Арианом что-то произошло. Поэтому сейчас она и против их совместного похода на праздник.

— Я домой хочу, Ариан! Дни считаю до нашего отъезда, — дрогнувшим голосом призналась вдруг супруга.

Юлька, закусив губу, застыла на ступеньках лестницы, не решаясь сделать шаг и не зная, как поступить. Наверное, стоило вернуться в свою комнату, но там Матвей. Или спуститься и бесшумно пересечь холл, выскользнув на улицу?

— Я знаю, — ответил Старовойтов и вышел из гостиной.

Юля вздрогнула и, растерявшись всего на мгновение, стала спускаться. Опустив глаза и кусая губы, она чувствовала возрастающее волнение, превозмогая желание нервно поправить волосы, потереть лоб или нос.

— Ариан…

Из гостиной следом вышла Аделина.

— Через несколько дней мы уезжаем, Аделина! — ответил он, а Юлька подняла глаза.

Старовойтов стоял посреди холла и смотрел на нее. В джинсах, рубашке навыпуск и шарфе темно-болотного цвета, небрежно обернутом вокруг шеи. Этот шарф был единственным, что подразумевалось Арианом под индийскими мужскими традиционными одеждами, которые он надел на праздник Холи, но разве сейчас это имело значение? В глазах мужчины, обращенных к ней, читалось неприкрытое восхищение, а в улыбке пряталась затаенная нежность. И не имело значения присутствие Аделины, которая смотрела на мужа и все, разумеется, понимала. В эти мгновения она просто не существовала для них. Они видели только друг друга, и пьянящая радость предстоящего вечера затмевала собой все другое.

— Я готова! — улыбнувшись, сказала Юля, преодолев последнюю ступеньку.

— Я тоже! — Ариан поднял руку, в которой держал пакет с красками и цветами. — Пойдем?

Девушка кивнула и направилась к двери, не удостоив Аделину взгляда.

— Пока, любимая, — бросил жене Ариан. — Не скучай! — он помахал ей рукой, мило улыбнувшись, и вышел вслед за Юлей.

Дверь за ними закрылась, а Александрова вдруг почувствовала страх. То, что она увидела в глазах мужа, обращенных к Юле, заставило ее по-настоящему испугаться. Прямо сейчас она теряла Ариана. Он не принадлежал ей больше, был во власти Шараповой, плененный ее сияющим взглядом и манящей ослепительной улыбкой, которая обещала так много. Праздник у храма, и Аделина отчетливо это понимала, просто повод остаться наедине, сбежать от них. И если бы они с Матвеем все же пошли в поселок, эти двое сумели бы уединиться, более того, Юлю и Ариана не остановило бы присутствие Гончарова, да и ее тоже. И если б нужно было, прямо там, на празднике, Ариан во всем бы сознался другу и жене, вот тогда уже поздно было бы что-то исправлять. Она не смогла бы и дальше притворяться, не замечая очевидного, пряча эмоции за улыбками, считая дни. Эту ночь она переживет, прекрасно зная, как бы хорошо ни было Юле с Арианом, потом будет больнее. Только в этом она находила утешение, глядя вслед мужу, а слезы боли и тоски ручейками катились по щекам.