Когда рушится мир

Плохо! Ничего не вышло! Поднявшись на четвертый этаж, она в щель лестничного пролета увидела фигуру, которая неспешно поднималась за ней. Хельга шмыгнула в квартиру и спряталась за грудой обломков, которые когда-то были мебелью. У нее была одна надежда, что он поднимется наверх, и тогда она бросится по лестнице вниз, и убежит. Она затаилась, стараясь не дышать, и даже погасила лишние мысли и эмоции. Незнакомец остановился на лестничной площадке, а потом снова раздались гулкие шаги. Неужели, получилось?

Она метнулась к двери и выбежала на лестницу.

— Привет, красотка! — на нее с гадливой улыбкой смотрел ничем не примечательный оборванец.

Хельга напряглась. Его лицо было смутно знакомо, она его совершенно точно видела ДО, но сейчас это не имело никакого значения. Плотоядный взгляд скользил по ней, прожигая до костей. — Что же ты от меня бегаешь? От меня еще никто не убежал, милашка!

— Не трогай меня! — с ужасом произнесла Хельга. — Что тебе нужно?

— Ты нужна, — глумливо сказал незнакомец. — Иди-ка в квартиру. Я уверен, там есть что-нибудь горизонтальное.

— Отпусти меня, не трогай. Пожалуйста! — зарыдала она, но лишь раззадорила того.

Он грубо схватил Хельгу и втащил в комнату, где стояла большая кровать с изрядно испачканным матрасом. Он бросил ее, снял куртку и рухнул на нее, расстегнув штаны.

— Ну-ка, раздвинь ноги, шлюха!

— Пожалуйста! Не надо! — рыдала Хельга. Но в том ужасе, который она испытывала, стала пробиваться что-то холодное и рациональное. Она должна выжить! И точка!

Незнакомец вовсю пыхтел на ней, когда Хельга, отключив мозг, свела руки за его спиной. К левому предплечью были пристегнуты ножны с коротким кинжалом, что брат выменял у барыги на длинный клинок. Он объяснил ей, что тяжелую саблю она не поднимет, а если и поднимет, то нормального удар нанести не сможет, сил не хватит и умения. А вот незаметный ножик с лезвием длиной в четыре пальца был ей в самый раз. Хельга отстраненно наблюдала как бы со стороны, как дергается на ней тело оборванца. Она ничего не чувствовала. Совсем ничего. И даже поскуливала скорее для порядка. Сейчас! Она погрузила клинок куда-то в район левой почки. Насильник издал дикий вопль и скатился с нее, запутавшись в штанах. Торчащий член выглядел в этот момент настолько нелепо, что Хельга засмеялась в голос.

— Понравилось, говнюк? Еще хочешь?

Незнакомец сидел на полу и зажимал рану. Он шипел что-то злобное и со страхом смотрел на девушку. Вторая рука как бы невзначай двинулась в сторону кармана, что не осталось незамеченным. Хельга махнула рукой с кинжалом, и рассекла ему руку в районе плеча. Она хохотала, как безумная, полосуя его наотмашь. Руки, которыми он пытался закрыть лицо, бедро, спина. Ножик был небольшим, но острым, как бритва, и наносил неглубокие кровоточащие раны. Бедолага был уже довольно сильно изрезан, и выл на полу, моля о пощаде. Она вытащила из его куртки нож и сунула себе в карман.

— Пошел на улицу! — ледяным тоном произнесла Хельга.

— Что? Нет! — в ужасе сказал тот. — Меня же сожрут!

— Тогда я порежу тебя еще больше, отсеку твой хер, перережу сухожилия над пяткой и брошу у подъезда. Я тебе даю шанс, пошел!

Насильник, скрючившись, побрел вниз. Раны были неглубокие и болезненные, но идти он мог.

— Пошел! — хлестнула она приказом. Бедолага поплелся по улице, с ужасом ожидая нападения собак.

Хельга была удовлетворена. Ему все равно крышка, плевать теперь на него. А вот оставаться рядом, когда псы будут рвать этого придурка, было крайне опасно. Пожалуй, удовольствие от этого зрелища не стоило риска.

— Я покину тебя, любимый! — махнула она рукой. — Позвони мне завтра! Я буду скучать! Пока-пока!

Он посмотрел на нее ошалелым взглядом, в котором читалась обреченность. А Хельга, будучи в прекрасном настроении, нырнула в тот же подъезд и пошла назад по улице. Квартирка сама себя не обчистит.

* * *

Опять та стерва вспомнилась! Эдмунд сидел в своей каморке и полировал кинжал. Найти и убить, суку! Он просто чудом тогда домой дошел. Стаю собак он встретил, но те так обожрались, что им даже нападать лень было. Прямо перед ним какого-то бедолагу разорвали, и на земле лежали еще теплые ошметки мяса вперемешку с тряпьем. Да, это был его день! Он отлежался, питаясь сушеным мясом, и мечтал о том, как грохнет эту милашку, что сначала лишила его удовольствия, а потом обрекла на лютую смерть. Ее звонкий голос, похожий на колокольчик, до сих пор стоял у него в ушах. Он найдет ее, непременно найдет. И накажет!