Когда Сарасвати была глубока (СИ)

   Сильнее всех возмущался почтенный Пракаш - старейший из сих благородных мужей. Возраст его приближался к десяти десяткам, волосы и борода были белыми, как снег на вершинах Гималаев, руки уже несколько лет как тряслись, а хвост заплетался. Его приглашали на совет скорее из уважения к возрасту, потому что большую часть времени он дремал под монотонные беседы, хотя иногда просыпался и изрекал что-нибудь дельное.

   И вот сейчас он тоже бодрствовал.

   - Ну что это за пляски! Что это за раненые черепахи! Подвиньтесь-ка, дедушка Пракаш покажет вам, как надо.

   И отобрал у Малика саблю, и с дикими воплями пустился нарезать круги по саду, вращая над головой оружием и нахлёстывая хвостом так, что песок поднялся столбом, а камешки разлетались фонтаном. Из розовых кустов выскочила перепуганная насмерть стайка гурами и принялась метаться по саду. Теперь там носились наперерез друг другу два вихря.

   Малик и Ранвир предпочли замереть на месте.

   Натанцевавшись, визирь остановился отдышаться и, опершись на саблю, любовался ожившим садом. Потом отыскал тех, у кого позаимствовал оружие:

   - Давайте-ка, сынки, догоняйте. Когда ещё плясать, как не в молодости.

   И ласково взял Ранвира за плечи.

   - А тебя я что-то не припомню. Из новобранцев, что ли? Ты местный?

   - Простите его, махарадж! Он очень стар! - примчались, забыв свой возраст, младшие товарищи Пракаша. - Что же вы, почтенный? Не узнали нашего царя - Ранвира, сына Джамиля?

   Пракаш прислушался и нахмурился.

   - Джамиля... Джамиля... - то ли передразнил он, то ли задумался. - Джамиль был злой наг...

   И, покачивая седой головой, в такт каким-то своим новым мыслям, направился обратно под смоковницу и погрузился в отдых.

   Ранвир величественно кивнул в ответ на извинения визирей, оглянулся на Малика - и рассмеялся вместе с ним.

   - А ведь действительно - новобранец.

XIV

   Кирпичные стены высились впереди, соперничая цветом с дневным солнцем. С лодки Ранвир наблюдал, как приближается и дыбится рыжая щетина крепости. От гнева - а может, от страха? Ведь ей навстречу движется не единственная лодочка, а целый тростниковый караван.

   Наги направили лодки южнее плотины, поэтому им открывалась возвышенность, изрезанная каналами и увенчанная крепостью. Сейчас им нужно было рассуждать, как жителям наземным, а не подводным, и понять, что густая поросль на берегу помешает пристать.

   Издали было видно, что тростник и камыш пусты. Не пряталась в них крокодилья стража, потому как пришлось ей бежать. Изредка мелькало пёстрое крыло. Птицы никого не боялись, и никто не способен был их изгнать. Вот счастливые жители - всё небо принадлежит им, а ещё многие земли и воды.

   На берегу уже сушились лодки рыбаков. Наги определили это по простодушно брошенным сетям. Кому нужны пустые сети? Да и лодка у каждого есть.

   Посольство ступило на твёрдую землю, покрепче вбило колья, так чтоб достали они сквозь песок до плотной глины, и привязало лодки - чтобы не унесло их волной. Вытаскивать на берег не стали, помня прошлую встречу с родом человеческим: вдруг вновь придётся быстро убегать.

   Пусть к городским воротам был недолог, и скрашивали его сады. Непривычно было не видеть здесь рыб, но нарядные птицы услаждали и слух, и зрение. Счастлив должен быть город в зелёной долине, обласканной водами Инда, счастлив и доволен судьбою. Но людям, как известно, всегда всего мало, так и поглядывает око на соседский надел: вдруг там скотина пожирнее да трава позеленее, так и тянется рука взять что похуже лежит.

   В тени белого зонта с золотой бахромой, под защитой широкого опахала в руках Малика и в компании Саифа с его знаменитым пульваром, Ранвир ступил из-под сени дерев на мостовую.

   За ним тянулся бесконечный, как у питона, хвост из стражников - лучших в отрядах Викрама и Саифа. Их можно было различить по саблям и нандакам и по открытой голове или чалме.

   Самые свирепые среди этих лучших из хвоста переместились в голову отряда, замкнув царя в самом сердце многоногого змея.

   Завидев столь важное шествие, городские стражники даже рта не раскрыли, чтобы спросить, кто и зачем явился в Мохенджо-Даро в неурочный час. Ведь скоро солнце поднимается, и все спешат укрыться в доме и отдохнуть, никто не ждёт гостей и встреч не назначает.

   Уже примчался местный начальник стражи - отчитывать нерадивых охранников. Но глянул в жёлтые глаза воинов, в зелёные глаза их молодого господина - и отступился, не увидев в тех глазах человеческого, и поспешил к храму.

   Саиф, в полосатой чалме, огненном дхоти, со сверкающим медным пульваром, отражавшим удары солнца даже будучи в ножнах, смело продолжил свой путь. За ним, под громкую песню оружия и браслетов, тянулись остальные.

   Громче всех пели царские ожерелья. Ранвир надел самые роскошные, чтобы поразить людей своим богатством и могуществом, но теперь понимал, что могущества в нём маловато, а вокруг нет воды, что всё время поддерживает и даже самую тяжёлую ношу делает вдвое легче.

   Сандалии тёрли ступни. Внутреннюю сторону бёдер покрывала испарина. Как существуют люди в такой жаре?