Когда-то там были волки

— В этом случае вы бы точно нашли останки, — заверяю я ее.

Бонни кивает.

— Мы приняли во внимание ваше экспертное мнение. Но у вас есть веские причины убеждать нас в этом, правда? Если окажется, что волки загрызли человека, их придется уничтожить.

— Что, всех?

— Если только вы не сможете определить конкретного виновника, и потом нужны будут доказательства, что он действовал в одиночку.

Предоставить которые, как ей известно, будет очень трудно.

— Можно тогда вопрос? — продолжает Бонни. — Где вы были в тот вечер, когда Стюарта Бернса видели в последний раз?

— В пабе в городе, а потом поехала домой с Дунканом.

— К нему домой?

— Да.

— Во сколько это было?

— Ну, примерно около девяти.

— И вы провели там всю ночь?

— Да.

— Спасибо, Инти, я включу это в ваше дело.

Она не спрашивает меня, был ли он там всю ночь, и я ничего не говорю. Думаю, потому, что, разоблачая его ложь, я бы обнаружила свою. Но, кроме того, внутренний голос советует мне молчать, пока у меня не появятся доказательства или, по крайней мере, твердая уверенность, а не только это ужасное интуитивное чувство, что именно Дункан убил Стюарта. Я не хочу подставлять его, если на самом деле он тут ни при чем.

— Как вы сужаете круг подозреваемых в таком деле? — интересуюсь я.

Она пожимает плечами.

— Рассматриваем каждого, с кем Стюарт мог конфликтовать, каждого, у кого были причины желать ему смерти или причинить вред. Без тела это всегда труднее.

— А что, если дело вообще не в Стюарте?

— Что вы имеете в виду?

— Ну… избавиться от человека, не оставив никаких следов, — удобный способ заставить всех сделать вывод, будто его съели только что завезенные волки, которых все так твердо вознамерились выжить отсюда.

Бонни медленно кивает.

— Я понимаю. Мы рассмотрим эту версию.

— Спасибо, Бонни. — Я встаю, собираясь уходить.

— Встретимся у Дункана в следующий раз? — оживленно спрашивает она.

Я медлю перед дверью.

— Слушайте, Бонни. Он сейчас выглядит не очень привлекательно. Спит с замужними женщинами, спит с несколькими женщинами одновременно.

Бонни неловко ерзает на стуле.

— Не знаю, что сказать вам, Инти.

— Скажите мне, считаете вы его хорошим человеком или нет.

— Я считаю его просто человеком.

— Да, я так и подозревала.

Сидя в машине, я набираю в «Гугле»: «Дункан Мак-тавиш, старший суперинтендант». Появляются результаты поиска, в основном ссылки на газетные статьи о Стюарте Бернсе, где Дункан упоминается как полицейский, возглавляющий следствие. Также его имя мелькает в статьях обо всех мелких и тяжких преступлениях в районе за много лет, в большинстве случаев потому, что он выступал с заявлениями по этим делам. Я начинаю читать публикации, и, когда выхожу на воздух, оказывается, что прошло уже несколько часов и на улице стемнело. Я не получила четкого представления о его человеческих качествах, только о том, что он хороший коп. Насколько я могу судить, Дункан успешно справляется со своей работой, хотя несколько преступлений, от актов вандализма до воровства оборудования с ферм, остались нераскрытыми.

Страниц в соцсетях, куда я могла бы тайком заглянуть, у него нет. А потому я звоню Фергюсу и приглашаю его выпить.

В пабе тихо. Мы с Фергюсом сидим за угловым столиком, перед нами кувшин пива и миска с чипсами. Я пиво не пью, но он этого не замечает. Некоторое время мы беспечно болтаем — вернее, болтает Фергюс, а я слушаю и чувствую его возбуждение; думаю, он тоскует по временам, когда вечеринки продолжались до утра. Он рисует картину своей юности: безудержное веселье в окружении таких же неугомонных товарищей, обожающих друг друга и, как любой скучающий молодой человек, растущий в маленьком городе, стремящихся разнообразить опыт.

— Если честно, я здесь как в ловушке, — признается Фергюс. — Шестнадцатилетний подросток, попавший в тело сорокалетнего мужчины.

— А Стюарт тоже был в вашей компании? — спрашиваю я.

— Конечно. И Лэйни. И Дункан, и Амелия. Мы все вместе в школе учились.

— Что, по-твоему, с ним случилось? Фергюс качает головой.

— Возможно, ему просто все это осточертело.

— Что — все?

— Ферма. Такая неблагодарная жизнь. Не знаю, странно все это.

У меня возникает впечатление, что ему неловко разговаривать об этом со мной, пришлым человеком. Я ненавязчиво пытаюсь навести его на интересующую меня тему, но в последнее время нена-вязчивость мне плохо удается.

— И все равно, думаешь, он бросил бы жену вот так? Внезапно, не сказав ни слова?

— Маловероятно. Никто не мог обвинить Стюарта в том, что он не любил свою жену.

Ну конечно, он, похоже, намеревался залю-бить ее до смерти.

Фергюс напрягся.

Они были вместе со школы, — говорит он так, словно это все объясняет, хотя, может, так оно и есть. — Все мальчишки здесь были хоть немного влюблены в Лэйни. Но она выбрала Стюарта. Он был привлекательным, добрым, все такое, и все знали, что им суждено быть вместе.

— Что же изменилось?

— Ничего.

Я качаю головой. Они все идиоты здесь, что ли? Неужели никто не замечал, что женщине явно угрожала опасность?