Когда умирает ведьма

— Я натыкался на истории, которым нет объяснения, но которые действительно происходили. Я стал их записывать. Они все у меня вот здесь, в этих тетрадях. Сложность в чем? — спросил Богдан и посмотрел на майора, но не стал ждать от того ответа, а ответил сам. — Сложность в том, что все слишком зыбко и неконкретно. Много непонятного и много тумана, и в этом тумане слишком много призраков и мало материального, которое можно потрогать руками, оценить и предъявить как доказательство. Вот хоть с Кривулей этой. Приходит к ней женщина и жалуется, что не может забеременеть. А Кривуля ей якобы говорит: ты с этим не забеременеешь, ты с другим забеременеешь, когда первого поменяешь на второго. Женщина думает, что ей напророчили развод и уходит, обиженная. Никто ей ничего другого не напророчил, кроме того, что мужик у нее будет другой. И вот проходит год, ее мужа застрелили. И она говорит: это бабка напророчила, еще год назад она мне это сказала. Да не говорила бабка ей ничего такого! Бабка сказала этой бедолаге какие-то непонятные слова, толкуй их, как понимаешь, а понять там на самом деле ничего невозможно. Но прошел год, она вдова, и вот ей те слова вспомнились, и уже оказывается, что речь шла не про развод, а про смерть. И бабка у нас теперь получается стопроцентно ясновидящая. Со слов вдовы, у которой просто крыша поехала. В общем, история, каких миллион, и каких я сам придумал без счета. И все равно меня в этой истории что-то цепляет, да? Потому что вдове сейчас байки придумывать некогда, вдова у нас в скорби, и как хочешь ты бабкины слова толкуй, но все-таки бабка год назад что-то сказала, верно? Фигня это все? Да? Блажит вдова? Ладно, пускай так. И тут ко мне приходишь ты, и тебя вроде как та же самая бабка сглазила. Так бывает? Нет! Но вот ты сидишь передо мной и ни одного слова не можешь нормально сказать, заикаешься. И что я должен думать?

Богдан приподнял стопку своих тетрадей и потряс ими перед майорским носом.

— С этим вот всем — что делать? С этими историями, которым объяснения нет, но сами эти истории — есть. Я сам был свидетелем, — сказал Богдан, вдруг понизив голос до шепота. — Понимаешь, трахаю я бабу. И ей со мной хорошо. И вот когда ей уже совсем хорошо, она вдруг — брык! Меня долой и пятачком в подушку. Что за фигня? Я тебе больно сделал? Нет! А в чем дело? Ни в чем, мне плохо. Блажит, ясное дело. Но вся штука в том, что после того дня ее братца нигде не могут найти. Никаких следов. И получается, что в тот момент, когда она подо мной завизжала — это не она визжала, а братец ее единокровный, которому в этот момент где-то очень далеко башку открутили. Я в это верю, и ты поверь, а если у тебя сомнения, так вон она, в постели у меня лежит, могу позвать, послушаешь, если есть желание, — кивнул в сторону комнаты Богдан.

— З-з-значит, т-ты д-думаешь, что мо-могут излечить? — спросил Пахарь, только одно это и извлекший из слов Богдана. — Что есть на-надежда?

— Дурак ты, майор! — сказал Богдан разочаровано. — Я тебе теорию на уровне космоса преподношу, а ты ко мне со своим шкурным интересом.

— Мне к-космос по-пофигу. Меня с-с раб-боты по-попрут, если я в по-порядок не п-приду.

Богдан захлопнул свою тетрадочку, вздохнул и сказал:

— Кто тебя заикой сделал, родной? Кривуля. Вот к ней и дуй.

— Не-не хочет, г-гадина! — поморщился майор.

— Отношения не сложились? — сказал понимающе Богдан.

— Типа т-того.

— Тогда ищи подходы, — посоветовал Богдан. — Думай, как подступиться.

— Мо-может, ты по-поможешь?

— Нет, на меня не надейся.

— Ну х-хватит тебе д-дуться!

— Да не в том дело! — отмахнулся Богдан. — У меня у самого с ней отношения не сложились.

— Б-был у нее?

— Был. Сложная старуха. Только зря время потерял. Давай через вдову попробуем, через Катьку, — предложил Богдан. — Бабка ей напророчила, Катька мужа потеряла. Может, Кривуля ее пожалеет по-бабьи, пойдет навстречу, а Катька за тебя замолвит словечко. Другого способа я не вижу.

Глава 13

Ранним утром на площади перед Белорусским вокзалом Люсю ожидали две иномарки. В одной Люся увидела Алексея Ивановича и его охранника, во второй за рулем сидела Наталья Романовна. Люся кивком головы поприветствовала Алексея Ивановича, но в машину села ту, где была Наталья Романовна. Вещи, небольших размеров сумку, положила на заднее виденье.

— И это все? — удивилась Наталья Романовна.

— Да, — ответила Люся.

Не хотела говорить о том, что все ее вещи сгорели при пожаре, но женщина все равно поняла и сказала сочувственно, как когда-то уже говорила:

— Бедная девочка!

Их машина следовала за машиной Алексея Ивановича по Ленинградскому проспекту. Выехали из Москвы. Проскочили поворот на Шереметьево. Значит, не в аэропорт они ехали?

— Куда мы едем? — спросила Люся.

— Это дорога на Санкт-Петербург.

— Я знаю. Мы едем в Санкт-Петербург?

— Да. А что вы так волнуетесь? — спросила Наталья Романовна и посмотрела внимательно.

— Просто странно это все. Мне ничего не говорят. Сказали, что командировка, и даже не удосужились сказать — куда.