Когда в Чертовке утонуло солнце (СИ)

— Не знаю. Больше я о нём ничего не слышал, — усмехнулся пан Бочак. — Но, думаю, дело тут не в стране, а в том, что он был изрядным пьяницей.

В створе улицы послышались шаги и, обернувшись на них, собеседники увидели четвёрку пикинёров, между которыми брёл какой-то человек. Конвой поравнялся с одной из жаровен, горящих у перекрёстка, и Максим с удивлением узнал в арестанте пана Фауста. Чернокнижник, как и в прошлую их встречу, шёл с гордо поднятой головой, но без плаща и головного убора, всклокоченный и — как стало заметно при приближении процессии — несколько помятый.

— Пан ротмистр, — щёлкнул каблуками один из пикинёров. — Новоместской кордегардией задержан пан Фауст. Приказано препроводить к командору для дознания.

— Препровождайте, — кивнул пан Бочак, указывая на дверь. И тихонько добавил для Макса:

— Пойдёмте, сударь, посмотрим, что в этот раз натворил наш неугомонный мистик.

Брунцвик отпустил солдат новоместской кордегардии и с тяжёлым вздохом посмотрел на чернокнижника. Ротмистр невозмутимо занял позицию по левую сторону от двери, глазами показав младшему стражу, чтобы тот стал справа.

— Пан Бочак, вы здесь зачем? — поинтересовался рыцарь, продолжая разглядывать арестанта.

— Согласно инструкции при дознании должны дежурить двое конвойных. А поскольку, пан командор, вы меня соизволили оставить в эту ночь в казарме… — немного обиженным тоном начал ротмистр.

— Хорошо. Оставайтесь. Ну, пан Фауст? Что теперь?

— Вот и мне хотелось бы знать! — возмущённо зачастил чернокнижник. — Хватают, надевают кандалы и тащат на допрос, будто я какой-нибудь грабитель с большой дороги!

Командор сломал сургучную печать и развернул листок, переданный ему пикинёром. На листке корявыми крупными буквами капрал, задержавший мистика, изложил суть дела и предъявляемых обвинений. Пока Брунцвик читал, брови его всё плотнее сходились на переносице.

— Это правда? — ледяным тоном поинтересовался рыцарь, приподнимая письмо.

— Откуда мне знать, что вам там пишут? — фыркнул Фауст.

— «Вопреки действующему запрету, ночью околачивался у Свиных ворот», — зачитал командор. — Было?

— Было, — дёрнул плечом чернокнижник. Кандалы на его руках звякнули.

— «Зарезал чёрного петуха и его кровью чертил на мостовой странные символы». Было?

— Было.

— «Читал заклинания на непонятных языках, возможно, вызывая дьявола». Было?

— Протестую! Никого я не вызывал. Заклинания читал, но совсем с другой целью.

— Допустим. «Оказал сопротивление, в связи с чем один солдат пострадал и другой сильно пострадал. Один теперь беспрестанно икает, а второй начинает хохотать как безумный», — Брунцвик впился в Фауста взглядом. Тот пренебрежительно скривил губы:

— Пройдёт. К утру уже будут в порядке. Нечего было накидываться из темноты. Я, может, тоже получил от этой встречи нервное потрясение. Я, может, думал, это кошмары.

— Вы спутали стражников с кошмарами?

— У всех свои кошмары, — резонно заметил чернокнижник.

— Если до утра пострадавшие не будут в порядке, к полудню вы будете в суде, пан Фауст, — пообещал рыцарь. — Вам известно предписание магистрата о запрете любой магической деятельности на публике?

— На какой публике? — взвился арестант. — Там никакой публике в помине не было! Может, днём улица и публичное место, а ночью там ни одной живой души. Или вы мёртвые души предлагаете считать?

— Я предлагаю объяснить, что вы там устроили у Свиных ворот, из-за чего вас пришлось заковывать и доставлять сюда.

— Искал того, кого вы приняли за меня, — мрачно проворчал Фауст. — Ну, то есть, не вы, а ваши изумительно зоркие свидетели.

— И как, нашли?

— Почти. Если бы не эти кретины, обязательно бы нашёл! А теперь след потерян безвозвратно. Такую тонкую подготовку псу под хвост!

— С чего вы так уверены, что нашли бы? — с любопытством спросил рыцарь.

— С того, пан командор, — Фауст умудрился даже это официальное обращение произнести с нескрываемым сарказмом, — что Свиные ворота были, вообще-то, последним пунктом моих исследований. Начал я у своего дома, потом побывал у рыбного лотка, где «мне», как вы недавно уверяли, хотелось купить сома. А уже потом отправился к воротам.

— То есть сейчас в Новом месте лежат два зарезанных чёрных петуха, их кровью нарисованы два…

— Пентакля.

— Пентакля. И всё это утром увидят пражане, когда отправятся по своим делам?

— Я собирался за собой прибрать, — небрежно пояснил Фауст, но было понятно, что мысль об уборке лишь только что пришла ему в голову.

— И что вы выяснили? — спросил командор.

Чернокнижник хотел было в очередной раз презрительно фыркнуть и гордо промолчать, но что-то во взгляде Брунцвика подсказало Фаусту, что время для таких жестов совсем не подходящее. Скривившись, мистик через плечо посмотрел сперва на Максима, потом на ротмистра и, вздохнув, заговорил своим деловым тоном:

— Признаться, увидь я такое на улице, не поверил бы своим глазам. Действительно, похож. Точная копия. Доппельгангер.

— Этого ещё не хватало, — закатил глаза рыцарь. — Кому и на что понадобилось создавать вашего доппельгангера?